Тама Яновиц - Пейтон Эмберг

— Мадам, — угрюмо произнес негр, — я не могу вас обслужить.

— Простите, — пролепетала она, — но я неважно себя чувствую. Можно я что-нибудь закажу? Я ненадолго.

— Сожалею, мадам. Но вам лучше уйти. Прошу вас. — Он показал на дверь.

Кровь просочилась сквозь трусики, потекла по ногам и закапала на пол, грозя превратиться в лужицу. Будь хозяин кафе хотя бы чуть поприветливей, Пейтон пришла бы в ужас и протерла бы пол, но его грубость парализовала ее. Неужели к ней так относятся из-за ее внешнего вида? Неужели не разобрать, что с ней случилось несчастье?

Пейтон раздраженно пожала плечами, потянулась за чемоданом и чуть не упала, зацепившись ногой за стул. Выйдя на улицу, она со злостью пробормотала:

— Ничего себе, хорошенькое местечко! Чертова щель!

Двадцать пять лет замужества — когда-то такой огромный отрезок семейной жизни казался невероятным, немыслимым. Когда Пейтон выходила замуж за Барри, она даже не задумывалась над тем, что связывает себя определенными обязательствами. Подвернулся завидный жених, она и не упустила его, не думая с последствиях. Впрочем, замужество не тяготило ее, хотя и счастья не принесло. Жизнь катилась по наезженной колее — все те же семейные заботы и хлопоты, все та же работа в туристском агентстве без надежды на карьерное продвижение.

Не сумел преуспеть и Барри, несмотря на свои обширные планы. Правда, у него прибавилось пациентов, и ему даже пришлось пригласить в помощники другого врача, но больших успехов добиться не удалось. Он как был рядовым дантистом, таковым и остался.

Зато постепенно он пристрастился к иудейским обычаям, хотя раньше был не очень религиозен. Он стал питаться одной кошерной едой и специально для этой еды купил второй холодильник и набор столовой посуды.

Религия для Пейтон была пустым звуком, и все же она терпимо относилась к верованиям мужа, получившим неожиданное развитие. Она кормила его кошерной едой, а когда отмечался Йом-Кипур, [65] Йом-Кипур — День искупления, иудейский праздник. В этот день надо молиться о прощении грехов, совершенных в истекшем году. непременно ходила с ним в синагогу, хотя День искупления не имел для нее особенного значения — она и так постоянно каялась во всех своих прегрешениях, не получая, впрочем, прощения.

Проповеди раввина и пение кантора утомляли ее, и, выстояв час-другой, она выходила на улицу, чтобы размять затекшие ноги. Потом возвращалась, чтобы под конец с удивлением ощутить, что служба умиротворила ее, приобщив к истинно верующим, не отстав от которых, она произносила «Аминь». Она целовала мужа и Кэша, которого в его школьные годы неизменно брали с собой, и выходила вместе с ними на улицу, теперь казавшуюся заполненной одними евреями, приходившими в синагогу, как правило, всей семьей.

У Пейтон тоже была семья, но только добропорядочной семьянинкой она себя не считала, хотя, вероятно, и могла бы ею стать, если бы вышла замуж за любимого человека.

Барри не был ее героем, и она не раз ему изменяла, но она порой полагала, что небезгрешен и Барри. Временами он вел себя отчужденно, был замкнут, неразговорчив, и ей тогда приходило в голову, что у него появилась другая женщина. В этих случаях Пейтон говорила ему:

— Если ты со мной разведешься и женишься на другой, то уже в скором времени эта другая женщина, показавшаяся тебе приятной и обаятельной, станет тебя раздражать не меньше меня. Ничего не изменится, а меня ты все равно будешь помнить всю жизнь.

Белинда как-то посетовала на то, что ей зачастую приходится отказывать известным киноартистам, претендующим на главные роли в фильме, что для них — особенно для стареющих знаменитостей — является настоящей трагедией.

— Впрочем, — рассудила тогда она, — от этого не уйти, незаменимых не существует. Один человек безболезненно, без труда, заменит другого, и никто этого не заметит. Об ушедших быстро забудут.

Пейтон с этим не согласилась. Каждый человек самобытен, считала она, и не заслуживает забвения. Случайное знакомство, случайная любовная связь и то остаются в памяти.

Чемодан оттягивал руку, и Пейтон на минуту остановилась у витрины какого-то ресторана, увидев за стеклом на подносе замороженных устриц, открывших, казалось, в предсмертном крике створки перламутровых раковин.

Неужто и ее жизненный путь близится к завершению, и она больше не испытает настоящего чувственного влечения с непременным ответным чувством? Годы берут свое. Век женщины короток. Другое дело мужчины: они в любом возрасте нарасхват, особенно те, что с немаленькими деньгами.