Виктор Рид - Леопард

Он сказал, похлопывая ладонью по мягкой коже сапог Гибсона:

— Когда-нибудь Небу убьют, часть его перейдет в Коко или, может быть, в какого-нибудь другого воина и придаст ему новую силу. Неизвестно, кому все это пойдет, точно так же как неизвестно, к кому переходит сила человека, умершего в объятиях женщины.

Он погладил мягкую кожу сапог. Он чувствовал отдаленное приближение смерти.

— Жизнь — как ветер, который дует с обеих сторон, сначала с востока, а потом с запада. Ветер может утихнуть, но он никогда не умрет. — И наконец на сцену выступили образы из жизни белых. — Жизнь — как нескончаемые цепи сосисок в больших магазинах Найроби: съежившийся, увядший конец одной встречается с концом другой, и снова начинается жирная, полная сосиска.

— Божий дар с яичницей, — прошептал мальчишка по-английски.

Небу покончил с рюкзаком. И он обратился к мальчишке со словами, которыми из века в век приглашают в путь:

— Давай посмотрим, что за углом, малыш.

— Это опасная рана, — ласково сказал мальчишка. Он остановился, повиснув на костыле, изогнутый, как вопросительный знак. Он всматривался в лицо Небу, который тоже остановился. — В твоей ране яд.

С начала их путешествия рана тускло тлела в боку, но, когда Небу оступился, она взорвалась яркой, пронзительной болью. Он задержал дыхание, пот проступил на лбу. Он прислушивался к страданию, громко кричавшему в нем, и ждал, когда оно успокоится. Он записал в голове, что лицо мальчишки неискренне.

Бледный и слабый день еле тащился среди деревьев, солнце не наполняло его своей кровью. Ветер сплеча рубил подлесок. Дождь был не такой сильный, как с утра, но Небу знал, что скоро он припустится вновь, ибо так бывает всегда в начале длинных дождей. Какое-то время он будет кричать и пугать, как горластая жена, потом он станет тихим и нежным, как сейчас. Но когда ты обнажишь голову и протянешь руки, чтобы освежить их, он тотчас же ринется на тебя, беспощадно разрывая в клочья твою доверчивость. Жизнь иногда дурачит так же искусно, как дожди. Или как озера на равнинах, чья умиротворенная ласковая поверхность служит укрытием для прожорливых крокодилов.

Боль ослабевала, в боку ощущалось нежное покалывание сосновых иголок, и Небу снова пошел впереди мальчишки. Вдали шумел дождь. Они шли по узкой полосе высокой травы, над которой возвышался островок бамбука, с кошачьей осторожностью державшегося поодаль. Небу махнул рукой назад, чтобы мальчишка стоял на месте, а сам направился к бамбуковому островку. Широко взмахивая панга, он срезал полдюжины высоких побегов. Возвращаясь к мальчишке, он сорвал с них колючие ветки. Когда они оба оказались под деревьями, Небу приказал остановиться. Он расколол побеги вдоль и затем нарезал их на палочки около фута длиной. Он принес лиан и сплел несколько циновок. Две циновки он прикрутил к своим ногам, одну — к здоровой ноге мальчишки и две — к концам костылей. Мальчишка испробовал их снова и убедился, что теперь он в жидкой грязи может стоять уверенно, как колонна.

— Ты очень умен для черного, — сказал он по-английски и повторил это на кикуйю, заменив слово «черный» словом «кикуйю».

Дождь загремел снова и поравнялся с ними, и деревья склонили головы; с них текло, как с мокрых зонтов. Но на идущих были резиновые одеяла, вода была не страшна, она касалась тела лишь у лодыжек.

— Некоторые кикуйю умны, а некоторые глупы, — сказал Небу на своем языке. — Некоторые белые умны, а некоторые глупы. Скажи мне, ты умный белый мальчик или глупый?

Мальчишка ответил шепотом. Небу скинул винтовку с плеча и взял ее на руку. В ней было абсолютно все, что было в винтовках Коко: маслянистый ствол, вода с которого скатывалась, как со спины дикой утки, бесконечно похотливый зев, четкий и спокойный спусковой крючок. И Небу стал посмеиваться над собой, говоря себе, что, хотя его винтовка — близнец винтовок Коко, она отличается кротким, незлобивым характером и стесняется громко говорить на людях. Если бы он навел своего близнеца на ту искривленную старую оливу и подождал достаточно долго, он, без сомнения, убил бы животное, расположившееся на нижнем суку, кто бы там ни был. И, приближаясь к оливе, он вдруг опознал темно-бурое, мокрое, похожее на ковер существо, небрежно развалившееся на суку, и у него перехватило дыхание. Винтовка упала к ногам, а рука сразу пришла в движение. Тяжелое железное копье сразу легло на ладонь, найдя равновесие между большим и указательным пальцами. Выставив вперед полусогнутую ногу, Небу ждал прыжка леопарда. И вместе с ощущением неизвестности, которое сопровождало ожидание прыжка огромной кошки в одетом дождем лесу, в Небу родилось твердое сознание того, что леопард был впереди него, подстерегал его. Сознание это тревожило, выводило из себя, это был неожиданный удар.