Виктор Рид - Леопард

Негр вытянул затекшие ноги к костру, и в боку его закричала рана. Он стянул одеяло и, приподняв край куртки, увидел радостное цветение яда, скопившегося в теле. За ночь опухоль стала величиной с кулак. Он нагрел руки на пламени и прижал их к отверстию раны. От сдерживаемой боли зубы его заскрипели. Выбравшись из одеяла, он направился к выходу. Набрав в ладонь влажной глины, он приложил ее к ране. От прикосновения пальцев боль в боку резко усилилась. Он посмотрел вверх, и узкие глаза дня посмотрели на него с вершин деревьев. Он возвратился к костру.

Мальчишка поднялся и сказал:

— Слышишь, какой дождь?

Небу помешивал суп, который он высыпал в котелок с водой из бумажного пакета.

— Отец рассказывал, что в Англии в такой ливень можно встретить человека, который, поздоровавшись с вами, скажет: «Не правда ли, прекрасная погода?»

Небу положил ложку и, посмотрев на него, проговорил на языке кикуйю:

— Хорошая погода бывает в сердце, малыш.

Мальчишка рассмеялся и тоже перешел на кикуйю:

— Наверное, прежде чем стать бандитом, ты был у себя в деревне проповедником.

— Все проповедники — бандиты, и все бандиты — проповедники. Все вожди — нищие, и все нищие — вожди. Все люди суть люди, когда они люди.

У мальчишки заблестели глаза. Голос его был звонок и весел:

— Мне нравится, что ты такой болтливый. Не потому ли это, что мы с тобой говорим на кикуйю? Или это на тебя действует дождь? Отец говорил мне, что все ниггеры бесятся в полнолуние и в начале длинных дождей. Это правда, генерал Небу? Скажи, а ты тоже бесишься, когда приходят длинные дожди?

Слова эти прошли мимо сознания Небу и исчезли за входом в пещеру. Его голова распухла, как мыльный пузырь, и он пронзил этот мыльный пузырь мыслью, что мальчишка просто болтлив, как попугай. Он не может знать всего, что тогда произошло.

— Вот бы хоть раз в жизни посмотреть, как ты бесишься, — сказал мальчишка, и на его худеньком сером лице появилась обворожительная улыбка. Он подался назад и обхватил руками колено и лежащую на нем больную ногу.

Небу снял похлебку с огня и, разлив ее в две миски, протянул одну из них мальчишке.

— Ешь, длинноязыкий. Сегодня нам придется проделать большой путь.

Ухмылка пробежала по лицу мальчишки. Он поднес миску ко рту, но не стал есть, а поднял глаза и уставился на Небу. Но Небу был занят едой, а мысль его уже шла по пути, намеченному на сегодня. Реки сейчас полны и смертоносны, их мощь усиливают дожди. Придется делать большие крюки, чтобы обойти стремнины. В его боку разрастался сад. Он чувствовал, как там растут цветы, яркие, наполненные ядом. Он чувствовал насмешливые глаза мальчишки, которые рассекали его лицо вдоль и поперек, как острые ножи. Но он не подал вида, что что-то чувствует.

— Какая тебе выгода возиться со мной? — неожиданно спросил мальчишка. Он глядел на Небу, держа миску у пояса. — Ты что, думаешь о выкупе? Как в книжках?

На языке кикуйю понятия «выкуп» и «добыча» обозначаются одним и тем же словом, и родившийся в голове Небу смех отлетел от нее на ярд и, взглянув на него со стороны, возвратился на место.

— У меня никого нет. Ты это знаешь. Абсолютно никого. — Голос мальчишки звучал невесело. — Ты убил единственного человека, который у меня был.

— Ешь! — резко сказал негр.

Пальцы мальчишки разжались, миска выпала, и разлившаяся похлебка зашипела на угольях у края костра. Мальчишка сидел на молодой луне и смотрел сверху вниз на Небу.

— Твой голос похож на голос моего отца. — Слова доносились откуда-то сверху.

Небу поднял упавшую миску и, вложив в нее свою, снова подал мальчишке. Он расстелил рюкзак на земле и побросал в него чужие сокровища: носки, грубо скрученные парами в клубки, свежевыстиранные, но неумело сложенные рубашки и трусы, могучее лезвие бритвы, спрятавшееся в коробочке.

«Могло случиться так, что бвана убил бы меня, а не я его, — рассуждал сам с собой Небу, завязывая рюкзак. — Ибо что такое смерть? Смерть — доказательство того, что человек слишком медлителен для того, чтобы жить. Умереть — значит не успеть вовремя уклониться от летящей стрелы; не успеть согнать муху, которая приносит сонную болезнь; не успеть увернуться от падающего дерева. Тем не менее иногда человек не может не быть медлительным. Таков закон».

Он обдумывал эту мысль торжественно, сам удивляясь ей, как удивляются стихам. «Порою ветер опережает дождь, и тогда он замедляет свой бег у гор, и тогда воины клинками рассекают его. Но умирает ли ветер? Ветер продолжает жить. Он входит в дождь. И дождь становится царственной конницей, летящей с развернутыми знаменами, дробящей землю серебряными копытами, и старая согбенная земля подается назад, назад, съежившаяся и дряхлая».