Игорь Сапожков: День Жизни

В первый день службы в армии, как только новобранцев вымыли в бане, переодели в военную форму и построили на плацу, перед строем появился молодцеватый, бравый прапорщик. Он медленно шёл вдоль шеренги, потом остановился и зычным голосом скомандовал: «Музыканты, три шага вперёд, шагом марш». Из строя вышел один Эдик, прапорщик сдвинув фуражку на глаза, почесал затылок и добавил уже тише: «Да… Не густо…» Со всего призыва собралось семь музыкантов, ноты из них знал один Эдик. На первой же репетиции прапорщик Дудкин объявил: «Товарищи музыканты, будем разучивать новый марш, написал Пётр Ильич Чайковский, утвердил Член Военного Совета, полковник Зубров!» У Егора Васильевича Дудкина был абсолютный слух, он по звуку при разливе, запросто отличал палёную водку от казённой, по шагам в коридоре безошибочно определял настроение замполита Литра, по скрипу открывающихся на КПП [5] КПП — Контрольно-Пропускной Пункт. ворот — знал кто приехал в часть и с какой целью.

Эдика он назначил первой трубой и не ошибся. Играть было совсем не сложно и даже очень интересно, манипулируя всего тремя клапанами, из трубы удавалось извлекать безумно красивые пассажи. Через пол года, когда демобилизовался старший призыв, Эдик стал старшиной оркестра. За это время он научился играть на остальных инструментах, под его руководством почти все музыканты стали играть по нотам. Как-то раз, после Первомайской Демонстрации, оркестр похвалил всё тот же полковник Зубров, поощрив музыкантов партитурой нового марша и устной благодарностью. Но и этого хватило, армейские слухи расползаются быстро, оркестр стал нарасхват, без него теперь не обходилось ни одно городское торжество. Если на выходные никто не умирал и не женился, то оркестр выступал у фонтана в городском саду. Репертуар его сильно расширился, теперь музыканты кроме маршей исполняли вальсы и польки, а к дню рождения сына коменданта города выучили популярный шлягер «Модерн Токинг»- «Шери, шери лэди». После именин Дудкину присвоили внеочередное воинское звание, а музыканты опять получили устное поощрение. Всё кончилось неожиданно плохо, хотя могло быть намного хуже. К Дню Строителя кроме амнистии на гауптвахте, готовили праздничный обед и самодеятельный концерт. К такому событию Егор Васильевич Дудкин, решил удивить своих сослуживцев, чем-то эдаким. В качестве эдакого, он выбрал одну из песен на стихи Сергея Есенина: «До свидания, друг мой, до свидания…» В начале концерта оркестр играл произведения Покрассов, затем библиотекарша Зина, читала стихи Луи Арагона в собственном переводе, а после неё водитель комбата, Ренат Хусаинов, танцевал «чечётку», подыгрывая себе на балалайке. Своим номером, Дудкин закрывал праздничный концерт. Пел он сам, аккомпанировал ему Эдик, все хлопали стоя, овации длились долго, жена начальника штаба подарила ему букет георгин. Три дня Дудкин ходил героем, на четвёртый его вызвал Литр. Он размахивал кулаками, топал ногами и брызгался слюнями, обещав сослать прапорщика в Афган, а аккордеониста в дисбат.

— Вот оно, тлетворное влияние запада, — замполит перевёл дыхание, — а знаете ли вы месье старший прапорщик Дудкин, что эту же песню, исполняет в парижских эмигрантских кабаках, антисоветчик и французский цыган, Алеша Димитриевич!

— Нет никак, — путался в словах Егор Васильевич.

— Почему не согласовал репертуар с мной лично?

— Хотел сюрприз… — выдавил из себя Дудкин и окончательно сник.

— Я тебе устрою сюрприз, — замполит хмурился и нервно промокал свежей газетой потный затылок, — здесь Советская Армия, а не сбор парижских богоматерей!

Литр собрал актив части, совещались они не долго. В конце концов оркестр расформировали, музыкантов разбросали по стройкам, Эдика разжаловали в рядовые, старшего прапорщика Дудкина лишили отпуска в летнее время и перевели на службу в Приморский район Архангельской области, на Землю Франца Иосифа!

— Я узнавал… Говорят там даже спирт замерзает… — убивался Егор Васильевич.

Они сидели в пустой оркестровке, пили молодое «Мысхако»- гордость туземных виноделов, Дудкин нервно курил у окна… Когда вино кончилось они обнялись, Эдик дал другу свой гражданский адрес, у двери старший прапорщик повернулся и сказал: «Умрёт Литр, умру я, может быть… А музыка вечна!»

— Ну что, вчерашние юноши, а ныне бойцы несокрушимой и легендарной, кто в очередь на козлика? — бригадир каменщиков Николай Жипилов плотоядно улыбнулся, блеснув красноречием и нержавеющей фиксой и вытащил из внутреннего кармана брезентовой куртки, коробку домино. Рядом с ним стоял рабочий из его бригады. Звали его тоже Николай, но для различия называли Коляном.