Игорь Сапожков - Лёвка

Лёва, гордился своим именем. Он родился в июле и мама не раздумывая назвала его Лев! Тем самым она не догадываясь об этом, до-слёз растрогала свою свекровь Маргариту Аркадьевну Крамер, в девичестве Львовскую. Лёвка рос с этими двумя женщинами-врачами — мамой и бабушкой. Отца своего мальчик никогда не видел. Он погиб, вытаскивая тяжело раненную девушку из расщелины треснувшей земли, во время Ташкентского землетрясения, ровно за три месяца до рождения сына. В том, что Лёва вырастет и станет врачом никто не сомневался, кроме него самого. И хотя его с самого раннего возраста приучали к мысли, что самая гуманная в мире профессия это доктор медицины, Лёва думал совсем иначе. Глядя на него бабушка мрачно качала головой и приговаривала: «Ашем, за что? Это же вылитый Крамер…» Он и внешне был похож на своего деда, революционера-авантюриста, окончательно не принявшего ни одну из сторон и до последнего дня остававшегося своей стороне.

Революцию дед принял с радостью — она даровала ему свободу. Он как-раз отбывал срок за кражу, в Мироновкой тюрьме под Киевом, когда город взяли красноармейцы. Архивы и документы сожгла разбежавшаяся охрана, Крамера амнистировали, как невинно осуждённого царским режимом. Дед натворил много разных дел в мутные революционные годы. Он воевал на стороне большевиков в Туркестане и на стороне белогвардейцев на Дону, грабил поезда беженцев с Атаманом Бойко на Западной Украине, занимался контрабандой оружия из Польши. Потом вроде остепенился, в разгар НЭПа вернулся в Киев, открыл на Подоле артель «Двърные Английские Замки — установка и починка» и наконец-то уговорил молоденькую красавицу-врачиху, Риточку Львовскую, выйти за себя замуж.

Крамер уже достаточно давно варился в революционном котле и конечно не верил Ленину в том, что «НЭП — это всерьёз и надолго!» Он уговаривал жену уехать в Париж, пока была возможность, та отказывалась оставить пожилых родителей, а потом забеременела… Вопрос с отъездом отпал сам-собой. Когда родился мальчик, Крамер был вне себя от счастья, несколько дней подряд весь Подол пьянствовал за его счёт! Артель была закрыта — воры и налётчики гуляли, количество квартирных краж и хулиганских нападений, упало до рекордных уровней, киевская милиция переживала триумф! Родильный дом на Печерске тоже гудел, все — от нянечки до главврача, получили букет цветов, коробку шоколадных конфет «Швейцарские Альпы» и бутылку «Мускатного». Мальчика назвали Александр!

В конце лета 34-го за Крамером пришли из НКВД и после короткого трибунала расстреляли, объявив пособником буржуазии и английским (может быть из-за названия артели) шпионом, хотя был он был и оставался обычным вором. Два дня гружённые под завязку телеги, вывозили конфискованное трибуналом, наворованное Крамером добро. Жену с сыном не тронули, в начавшейся кровавой суматохе, работы хватало и без них; а потом как-то забыли, что скорее было исключением, чем правилом — учёт в этой организации велся строгий. А потом была война и Рита ушла на фронт, она служила военврачом на медицинском поезде, демобилизовалась в конце 45-го и сразу же забрала сына, из Ташкентского детдома.

Они вместе вернулись в полуразрушенный Киев, их квартира была разграблена и разбита, как и почти все другие, но были стены и был потолок — это было чудом и счастьем одновременно. Маргарита сразу устроилась на работу в военный госпиталь, врачи всегда требовались, а её фронтовой опыт был бесценен. Ходячие больные помогли симпатичной врачихе сделать ремонт в квартире — вставили стёкла, побелили стены, наладили сантехнику. Саша стал ходить в школу, после уроков ездил к маме, делал домашние задания в её кабинете за ширмой. С другой стороны ширмы, вела приём его мать — доктор Маргарита Аркадьевна Крамер. Саша по-настоящему гордился ей, а уж любил её так, как только могут любить родителей, дети прошедшие детдом. И он хотел быть как мама… Его любимыми книгами стали медицинские справочники и учебники, к концу школы он уже мог поставить диагноз, не глядя на пациента, буд-то из-за ширмы, на слух… Перед вступительными экзаменами в мединститут, Маргарита взяла отпуск и они с Сашей на две недели уехали в Одессу. Поселились они в Аркадии, у каких-то дальних родственников. Загорелые одесситы тащили на пляж солёные креветки и пиво в трёхлитровых банках, бледные туристы — огромные сумки с фруктами и овощами, Саша и Маргарита — учебники, книги, конспекты. Перед самым отъездом из Одессы, они попали в Оперный Театр. Там как-раз дебютировала Бэла Руденко, исполнявшая партию Джильды в «Риголетто». После спектакля они ещё долго гуляли по городу Белых Акаций, очарованные удивительно чистым, гибким и выразительным сопрано начинающей певицы.