Игорь Сутягин - Рассказы Игоря Сутягина. НШ -- СВПШ

Даже не знаю, можно ли сказать: "Прекрасно, разобрались"? Это хорошо, если выяснилось, что посадили меня из-за добросовестного исполнения приказа Ежова. Но что прекрасного в том, что Федеральная служба безопасности в начале XXI века руководствуется приказом НКВД 1937 года?!

Впрочем, для суда-то совершенно секретный энкавэдэшный приказ не мог ведь являться основанием? Должны были быть какие-то юридические нормы, по которым Сутягина назвали "шпиёном"? Как раз это и было всегда интересно -- по какой же статье меня осудили?

И ответ на этот вопрос совсем не так очевиден. Потому что 275-я статья Уголовного кодекса, которую мне вписали в приговор, основанием моего осуждения быть не могла. Это точно. Возьмите хотя бы Калужский областной суд. Он исследовал дело один год и один день. Изучению подвергли самую распоследнюю лежащую в деле бумажку, допросили всех экспертов, несколько десятков свидетелей… И всё равно итогом стал вывод: суду неясно, почему Сутягина обвиняют в государственной измене. ("Государственная измена" -- это так и называется та самая 275-я статья.)

Ещё бы суду было понятно! Вот вы как считаете, что нужно доказать, чтобы обвинить человека в шпионстве? Ну, видимо, сам факт того, что подозреваемый шпиён что-то вполне конкретное рассказал или отдал забугорным супостатам. Это -- в первую очередь. Потом надо бы проверить, что отдавал или рассказывал "шпиён" точно секреты -- потому как если пересказывал он передовицу из газеты "Правда", то какое же это шпионство! Наконец, хорошо бы ещё установить, что "шпиён" отчётливо понимал: отдаёт он именно секреты и как раз забугорным супостатам из какой-нибудь там ЦРУ или на худой конец "Сикрет Интеллидженс Сёрвис". Верно я ваши мысли излагаю? Верно? Вот и славно.

Должен вам сказать, что вы абсолютно правы: именно три этих вещи и образуют то преступление, которое в Уголовном кодексе именуется "Государственная измена в форме шпионажа". (За него-то мне и объявили приговор -- 15 лет в колонии.) И именно отсутствие в моём деле всех трёх этих вещей и заставило Калужский облсуд недоумённо спросить: "А за что Сутягина-то обвиняют?"

Первый пункт был и первым препятствием. Понимаете, Федеральной службе безопасности, строго говоря, так и не удалось узнать, что же такое Сутягин рассказывал совладельцу и одной из сотрудниц британской фирмы "Альтёрнатив Фьючерз" Шону Кидду и Наде Локк. Нет, конечно же его об этом спросили. Подозреваемый в шпионаже достал ярко-красный блокнотик-ежедневник -- и стал читать сделанные в нём краткие записи. Записей было много, читал их подозреваемый не подряд и далеко не все -- но именно прочитанное из красного блокнотика и было объявлено содержанием шпионской информации Сутягина.

Не знаю, как вам, а мне, честно говоря, теперь, через десять лет после произошедших событий, как-то тревожно за государственную безопасность нашей Родины. (То есть не за госбезопасность, в смысле "органы". У них-то как раз всё в порядке. А за безопасность нашей с вами страны.) Дело вот в чём. По всему уголовному делу "№ 52/203" чекисты щедро разбросали два утверждения. Во-первых, Сутягин-де следствию в установлении истины нисколько не помогал. А как раз наоборот. Путал всё, сбивая следователей с толку. И это понятно. Ведь второе ключевое утверждение ФСБ состояло в том, что Сутягин -- матёрый шпион. Я бы даже сказал -- шпионище. Настолько матёрый, что за всю историю страны с 1945 года подобных по матёрости -- не было. (Это не шутка, это -- серьёзно. Именно так и сказал в своей речи на суде государственный обвинитель Юрий Александрович Волгин. Два других прокурора, Найдёнов и Кузяк, это утверждение своего коллеги не прокомментировали. Может, им просто стыдно стало?)

Как раз после этих слов прокурора я и почувствовал, что мне по-настоящему страшно. За Родину страшно, не за себя. Ведь во всех 34 томах моего уголовного дела вы не найдёте ни одного доказательства того, что насчёт отданной англичанам информации сказал я -- правду.

А представляете, если я соврал? То есть просто взял и утаил истинное содержание сделанных для Кидда и Локк обзоров прессы. А потом последовательно придерживался избранной первоначально версии. (Делать это при моей матёрости было бы нетрудно -- ведь, расспрашивая о "переданных сведениях", мне всегда давали возможность пользоваться своим ярко-красным блокнотиком.) А чекисты не предприняли ровно никаких усилий для того, чтобы проверить показания матёрого шпиона. Никаких. (И недозволенных методов допроса ко мне не применяли. Точно не применяли -- спросите ФСБ, они вам подтвердят.) И прокуроры в суде таких попыток не предприняли.