Игорь Сапожков - Перегон

— Лавилль со мной, Конюхов остаёшься за старшего смены.

В тушении пожара принимал участие весь свободный от нарядов личный состав. Даже здесь, в самой голове состава, чувствовался едкий запах гари.

Войдя в вагон караулки Самсонов неожиданно сбавил темп и жестом показал солдату остановиться.

— Ты Косорота не видел? — вполголоса проговорил он не оглядываясь.

— Так точно, видел. Он нас с Конём отправил, а сам стерёг здесь Момонтова. Ну этого, законника из ноль четвёртого… Часа полтора назад, наверное…

— А где он сейчас?

— Не могу знать, товарищ капитан, — по уставу ответил солдат.

Немного подумав офицер не спеша двинул вглубь вагона, расстёгивая на ходу кобуру. У входа в караулку он остановился, приложил указательный палец к губам, прижал ухо к двери и прислушался. Между тем рядовой Лавилль снял с плеча автомат и положил его цевьём на левую ладонь. Увидев это Самсонов одобрительно кивнул подбородком и медленно открыл дверь. Не смазанные петли предательски скрипнули…

По уставу караульной службы, в дни, когда температура воздуха падала ниже 35 градусов, охрана несла службу только внутри вагонов. Не успели беглецы выскочить из Столыпина и отойти на несколько шагов, как «Перегон» конвульсивно вздрогнул, зашипел и лязгнув сцепками тронулся с места. Состав отъехал всего на десяток метров, когда из вагона выпрыгнул Фадей. В руках он держал книгу, за которой его послал Мамонт.

— Здесь карта и малява для Савелия, — объяснил он остальным, — ну теперь с Богом…

Спустя минуту, разогнав морозное марево, поезд растаял за низким горизонтом.

Всё вокруг напоминало покрытое снежным саванном заброшенное кладбище. Первым шёл Чингисхан, он уверенно выбирал дорогу время от времени посматривая в небо. За ним двигались Ольга и Саша, замыкал беглецов Фадей. Он время от времени останавливался оглядывался и внимательно всматривался в темноту. Мужчины были одеты в солдатские бушлаты и валенки, за плечами у каждого висел вещмешок, Сашин казался чуть больше и тяжелее остальных. Он был плотно набит, аккуратно уложенными пачками воровских денег. Поравнявшись с волками беглецы остановились, Фадей снял с предохранителя и сжал в руке, отобранный у прапорщика пистолет. Люди и звери одновременно почувствовали, как сгустился воздух над поляной. Вожак сделал несколько грозных шагов вперёд, ему на встречу вышел Саша, их глаза встретились — человеческие провалились в красную пропасть, волчьи натолкнулись на каменную скалу. Звери остались спать на снегу, люди пошли своей дорогой…

Два часа спустя небо неожиданно порозовело. Больно царапнув глаза, первый утренний луч солнца взорвал кромешную тьму ночи. Саша двумя большими прыжками догнал Олю, укутанную в овечий полушубок Косорота и взял её за руку:

— Я тоже слышу твоё сердце!

Мамонт стал постепенно терять чувство реальности. Сперва ему показалось, что состав движется, потом он поймал себя на мысли, что это он сам летит над своей жизнью. Перед глазами он вдруг ярко увидел маму, развешивающую голубоватые простыни у подъезда их дома на Чёрной Речке. Потом Костика, принимающего присягу по окончанию военно-морского училища, его счастливые глаза и золотой кортик на ремне. Затем появился Саша, сперва в боксёрских перчатках на ринге, потом в Крестах на бетонном полу, в луже крови. Дальше бесконечные лагеря, колонии, зоны… Лица сменялись лицами, но одно появлялось чаще других. Этобыла Таня. Она стояла одна на заснеженном перроне, её лицо мелькало в просветах между летящими вагонами. Из её глаз катились слёзы, падая они замерзали и со звоном разбивались. Звон этот напоминал колокольный, он доставал до самой глубины души и приводил её в трепет. Вор почувствовал, как весь дрожит и открыл глаза. Перед ним было искажённое ненавистью лицо капитана Самсонова. Он что-то кричал и тряс его, ухватив за воротник рубашки. Уголком глаза вор уловил, как за окном, сквозь заснеженные ели, пробивается первый луч восходящего солнца. Он несколькими маленькими вздохами набрал полные лёгкие воздуха, нажал большим пальцем на кнопку оставленной ему Фадеем выкидухи и резко всадил её в шею офицера. Лезвие по рукоятку легко вошло в сонную артерию. Самоса умер даже не сообразив, что произошло. Мгновение спустя раздался выстрел, сухой и короткий, как воля. Мамонту даже показалось, что он видит полёт пули, чувствует как она прожигая кожу плавно входит в его тело, ломает ребро, рвёт на части сердце и выскочив из спины с визгом рикошетит о стену, оставляя на ней бурые пятна крови. Через мгновение этот визг и растерянный взгляд солдата, медленно растворились в его затухающем сознании.