— Да, но это будет уже не тот гвоздь!
— Простите, — сказал Гарри почему-то хриплым голосом, — разве это так важно, тот или не тот?
— Конечно, нет. Но натура — дура. Ее не переспоришь.
— ?..
— Можете считать, что мой гвоздь — это уникальная абстрактная скульптура. А что? Вы только посмотрите, какой лебяжий изгиб! А эта шляпка, а эта ржавчина цвета маренго?..
— Черт с ней, со ржавчиной. У меня нет желания покупать абстрактные скульптуры.
— Это просто пример. Вы ведь можете так и не считать.
— В таком случае, что такое ваш гвоздь?
— Просто гвоздь.
— Хорошо, я вам помогу. Вы, видимо, пытаетесь мне продать какую-то идею. Вот, например, художник вылепит свою идею на холсте — и дерет потом за нее бешеные деньги. Но ведь платят же ему не за холст и краску — а за идею! То же самое, видимо, и у вас — только я никак не могу взять в толк, что вы предлагаете.
— Я предлагаю именно гвоздь. А идей я сколько угодно отдам задаром.
— Например?
— Сначала — гвоздь. Потом — примеры.
— Нет, все-таки я чего-то не понимаю… Дать такое объявление… Ну на что вы рассчитывали? За что — миллион? За гвоздь из ржавого железа?!
— А вы на что рассчитывали, когда сюда ехали? На гвоздь из ржавой платины? Так ведь он тоже не стоит миллиона!
— Ну, может быть, мне было любопытно…
— Ладно, так я и поверил. Из любопытства никто нынче и шагу не сделает. Небось, решили перепродать его за полтора.
— Что?!
Собеседники снова уставились друг на друга. На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Жужжала муха у стекла; на улице грузчики опорожняли машину — и в комнату доносилось: «мать… перемать…»; на кухне капало из крана.
Первым прервал молчание Гаррик. Он швырнул гвоздь в шкатулку, встал — и сказал: «Хорошо. Я его беру.»
Снова молчание.
В любом нормальном театре в такие минуты дают занавес! Но это ведь не театр — жизнь…
Боб как раз в этот момент поджег свежую сигарету; от неожиданности он скурил ее в одну затяжку: «у-у-у-ф-ф». Огонек бежал по сигарете, словно по бикфордову шнуру, так, что искры трещали.
— Я за деньгами. Буду через полчасика, — сказал Гарри, прежде, чем исчезнуть.
Конечно, Боб и раньше считал, что если у кого-то куча денег — что ему стоит дать хорошему человеку миллион — просто так, от души! Он даже мысленно примерял, кому из друзей он подарит по миллиону, когда сам заработает кучу денег. А обидевшись на кого-нибудь, он, бывало, отлучал его от миллиона. Но одно дело — думать, и совсем другое — когда мечты становятся реальностью. Ах, лимоны — миллионы!
Полчаса длились некоторое время, в продолжении которого Боб промерил всю комнату раз двадцать, три раза посмотрел в окно и окончательно задымил все вокруг.
Процедура продажи была на редкость будничной. Гаррик появился с большой картонной коробкой, и еще почему-то с нотариусом.
— Я человек тщеславный, — сказал Гаррик, — поэтому мы запишем его, как будто купили за пять миллионов. Не возражаете?
— Ладно. А зачем нотариус?
— Я что, сапоги покупаю?! Я беру вещь за миллион! Пусть все будет по закону.
— Пусть будет, — легко согласился Боб.
Формальности заняли минут двадцать. Боб подписал бумажки не глядя и не стал даже считать деньги. Он просто небрежно пихнул коробку ногой в угол — вернее, попытался пихнуть. Коробка тянула, по меньшей мере, килограммов на пятьдесят.
Перед уходом Гаррика Боб долго колебался, наконец, предложил: «Может, вам его получше упаковать?»
— Да зачем же? — удивился Гарри.
— А то греметь будет в шкатулке, царапаться. Вам ведь нужен товар в нормальном состоянии, а то какой от него прок?
— Ничего, сойдет и так.
Не сказал Гаррик, какой ему прок от гвоздя. Боб на секунду задумался — что бы еще спросить — и вдруг, неожиданно для себя ляпнул:
— А если вот так, вообще, рассудить — зачем все-таки люди покупают гвозди за миллион?»
— Ну, не знаю, кто как, наверное… А что, плохой товар?!
— забеспокоился Гаррик.
— Что вы, что вы, товар — высший сорт! — успокоил его Боб. Больше он не стал задавать вопросов. Гаррик вышел.
Больше его Боб не видел никогда.
Довольно долго он не решался подойти к ящику — все никак не мог поверить своей удаче. Казалось, что вот-вот все развеется, как дым. В голове гвоздем засел вопрос:» Ну зачем же он, черт возьми, его купил?» Потом полезли какие-то странные ассоциации: гвоздь-гвоздь-гвоздь-шило-гм-шило-шило-на-мыло. Мыло… МЫЛО! Его ударило в пот. На ящике была приклеена этикетка «Мыло. Красный Октябрь.»
Читать дальше