Алекс Тарн - Несси

И снова родители:

– Поплачь, Анюточка, поплачь…

Все они отчего-то стремились выжать из меня слезы. Зачем? Тем более что слез во мне не осталось: каменная лава выжгла их напрочь, вместе с ребеночком, вместе с жизнью. Зато говорить я могла. Могла, но не хотела. О чем говорить? О потерянной сережке? Да и вообще, со мной следовало не говорить, а убить. По меньшей мере, убить. Потому что на самом деле это я была виновата в Раниной смерти. Я наказала бы себя сама, но операторам не полагалось оружие.

– Светка, почему нам не выдают М-16?

– А зачем? – отозвалась моя подруга и всплеснула руками. – Господи, наконец-то заговорила! Анюточка, милая…

Мы стояли с ней во дворе раниного дома, куда Светка вытащила меня подышать: имелось в виду – свежим воздухом, но в действительности – дымом ее сигареты. Шел пятый день шивы. Светка с сожалением отбросила окурок и повисла у меня на шее.

– Ну как зачем… – сказала я. – Для самообороны.

Светка резко отстранилась.

– Э-э, подруга дорогая, ты что это такое задумала? – мы знали друг друга со второго класса, и эта стерва всегда читала меня без проблем. – Давай я тебе морду набью, а?

– Набей, – согласилась я. – Только набить – мало.

С этого момента Светка не отходила от меня ни на шаг. Вообще-то она и прежде не отходила, но с этого момента – в особенности. Не знаю, как ей удалось это устроить – ведь мы обе числились на службе. Молчать я уже не молчала, но разговаривала только по необходимости, а необходимость такая возникала редко. Удивительно, как много люди болтают и все впустую. Лучше бы смотрели по сторонам. Глаза, в отличие от языка, даны человеку не просто так. Глазами он может увидеть опасность. Оставь немого в джунглях – он может выжить там до глубокой старости. А слепой? Слепой не уцелеет и дня. Разве может слепой угадать приближение хищника? Спастись от стремительного зигзага ядовитой змеи? Уклониться от автомата, нацеленного в него из шахты лифта?

– Теперь ты за меня смотришь, – сказал Рани. – Будешь моими глазами, не возражаешь?

Это были его последние слова, обращенные ко мне:

– Не возражаешь?

Нет, я не возражала. Он сделал меня своими глазами, он вложил свою жизнь в мои руки, и я могла только радоваться тому, что это были именно мои руки, а не чьи-то чужие, бесчувственные, не знающие наизусть его сильное тело, его шелковистую кожу, кожу оленя. Он доверил мне свою жизнь, и я подвела его.

– Ты полная идиотка! – кричала мне Светка. – Приди в себя, ты, дура! Зачем обвинять себя в том, в чем ты не можешь быть виновата?! Ну как ты могла увидеть, что происходит внутри здания?! На лестничной клетке?! Ну?! Ты ведь уже сто раз слышала эту историю…

Я и впрямь слышала эту историю уже сто раз, а может, и больше. Я читала ее в газетах и в оперативном отчете. Ребята уже выходили из здания, когда Рани решил проверить лифт. Вернее, не просто лифт – лифт уже проверялся, а собственно его крышу. Рани остановил кабину между этажами, взялся обеими руками за створки автоматической двери и раздвинул ее. И Убейди, который все это время сидел на крыше лифта, нажал на спусковой крючок. У Рани не было ни единого шанса. Очередь вошла ему прямо под воротник бронежилета, в ключицу, порвав артерию на короткой дороге к сердцу. Он умер мгновенно, сразу, хотя его друзья, запоздало изрешетив в пять стволов проклятую крысу, и взывали потом к вертолету с врачом. Он умер из-за того, что не увидел, не остерегся, не успел увернуться. Он умер из-за меня, из-за своих не сработавших, вовремя не предупредивших глаз.

Все это было ясно, как день, настолько, что всякие споры выглядели излишними, так что Светка, повозмущавшись, притихла, хотя и продолжала пасти меня с прежним вниманием. Продолжала, пока ей не пришла в голову сумасшедшая, типично светкина идея. Примерно через месяц после раниных похорон Светка принесла и торжественно положила передо мной какие-то армейские бланки.

– Что это?

– Просьба о зачислении на курсы снайперов. Заверенная начальством. Подпиши.

– Что-что?!

– Ты, бля, кончай выкобениваться, поняла? – прорычала Светка. – Я за эти два бланка с полковником переспала. Если говорю “подпиши”, значит, подписывай. Ну?!

Я подписала. Поначалу единственным светкиным аргументом был тот самый, неизвестный, в том смысле, что – неизвестно, существующий ли, – полковник, объект половой взятки, но затем моя подруга постепенно обнаружила и более связную логику.

– Настоящие снайперы работают парами, и это в самый раз для нас с тобой, – говорила она. – Ты умеешь наблюдать, а я – действовать. Ты – лучшие глаза в мире. Я – лучшие руки-ноги. Вот увидишь, мы там всех перестреляем.