Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— И получил отлуп?

— И получил отлуп, верно. Но я его, кажется, серьезно напугал. Он по своей натуре, по-моему, тварь дрожащая.

— Не заметил.

Куда тебе, писака! Ты в людях не разбираешься. А я его раскусил. Он у меня затрепетал, красавчик, хоть и нагличал, — торжествовал Автономов.

— А что ты ему инкриминировал, хотел бы я знать?

— Как — что! Взлом гаража, угон машины. И, знаешь, Анатоль, его бздливая реакция — доказательство его вины, — как-то очень строго, чуть ли не по-судейски выразился Автономов. А я глупо поддакнул:

— Правильно. Так его!

Он обнял меня за плечи.

— Не падай духом, старичок, — сказал он.

— Это я-то?

— Ну и что, что она преклонных лет? Ты и сам не вьюноша. Да ты уж сколько раз нарывался на молоденьких! Но повторяю: не спеши с женитьбой.

— Себе ты это посоветовал? — спросил я, освобождаясь от его дружеской руки.

Я, наоборот, должен спешить. Чем быстрей я порву с Раисой, тем лучше. Ты представляешь, какой цирк она устроит в суде? — Он опять захохотал, рассмешив себя картинкой суда. НУ ЧТО ВОЗЬМЕШЬ С ЭТОГО ПЯТИДЕСЯТИПЯТИЛЕТНЕГО МАЛЬЧИКА! Меня и самого повело на смех — такой комичной показалась наша круто изменившаяся жизнь.

Автономов купил в придорожном «комке» с точным названием «Перекресток» две бутылки болгарской «Тракии» (мне не позволил «сброситься»), пакет чипсов, плитку шоколада и набор жвачек. Он весело позубоскалил с бабенкой-продавщицей. Ни он, ни я не знали, конечно, что в это время происходит на даче.

А там происходило изгнание. А можно сказать, оккупация. Во всяком случае, дородная Милена, уже одетая, в какомто цветастом сарафане, и ее маленькая дочка с корзинкой в руке, и моя Наталья с дорожной сумкой через плечо, сгруппировавшись на бревне около чужого забора, очень походили на беженок. Дальнозоркий Автономов увидел их издалека и рванулся вперед, позвякивая бутылками в пластиковом пакете. Я устремился за ним, догнал и пристроился рядом.

— Раиса… гадина… это она! — на бегу отрывисто бросал Автономов. «Буденновск… Басаев… Первомайск…» — почему-то мелькало у меня в голове.

— Убью… ноги выдеру… — на бегу бредил Автономов.

— Полегче, полегче, ты, народный мститель… охолопь! — на бегу урезонивал я его.

Мы замерли перед этой группкой беженок. Мы прерывисто дышали.

— Почему здесь? Кто посмел? — выкрикнул Автономов.

Можно было не спрашивать. И можно было не отвечать.

По бугристому, прихваченному солнцем лицу Милены катились слезы. Девочка громко заплакала. Моя Наталья мужественно держалась, но у нее был ошеломленный вид.

— Я… больше… не могу… терпеть… этих издевательств, — всхлипнула дородная Милена. — Они… нас… выгнали… как собак…

— Ага, они! — алчно клацнул зубами Автономов. — Их, значит, двое. Мама и дочка, вот как. Анатоль, за мной! — скомандовал он. — А вы не вздумайте уйти. Ждите. Сей секунд!

— Подожди, Натали, — успел я сказать своей подруге. Автономов тащил меня за руку.

— Кол выломать, что ли, из забора? — предложил я ему.

— Обойдемся так. Вперед. Не дрейфь, Анатоль! — ободрил он меня.

Мы внедрились в открытую калитку на территорию дачи.

— В дом, в дом! Они там! — как на приступ звал и тащил меня Автономов.

— Да погоди! Погоди, говорю. Остынь. И я остыну.

Он, не слушая, распахнул дверь веранды. Пришлось тут же последовать за ним. В нижних двух комнатах их не было, но разбросанное по полу постельное белье, перевернутая посуда, развороченные книги свидетельствовали о набеге.

На второй этаж вела железная лесенка, наподобие корабельной, и корабельный же широкий люк. Автономов вскинул голову и завопил:

— Эй вы, красотки! Ну-ка спускайтесь немедля! Слышите, что говорю! Спускайтесь сей секунд, пока я сам не поднялся! Живо!

Над люком тотчас появилась Раиса Юрьевна, а следом за ней возникла Зинаида Константиновна.

— А-а, вот вы, красотки! — возликовал Автономов. — Ну-ка, давайте! Спускайтесь, спускайтесь!

Раиса Юрьевна первой начала спуск, тяжело и неуклюже. В люке показались ее толстые ноги… Я круто отвернул голову, чтобы не увидеть омерзительное остальное. Она преодолела последнюю железную ступеньку и встала перед Автономовым — полнолицая, мясистая, крашенная в рыжий цвет. БАЦ! Это ее муженек (я не успел помешать) мгновенно наградил ее размашистой пощечиной.

Раиса Юрьевна завизжала. БАЦ! Автономов хлестнул ее вторично. БАЦ! БАЦ! — продолжалась озверелая работа.

Сочинитель кинулся на своего друга и обхватил сзади, прижав его руки. С железной лесенки спустилась, а точней, свалилась, молодая Зинаида. Она тоже завизжала, верней, заголосила визгом: