Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Нет, я не буду. Ни-ни. Вчера родители заметили, что я… — она засмеялась, показав крупные белые зубы. — Закажи мне, пожалуйста, соку. — И Автономов незамедлительно исполнил ее желание.

Кажется, Милена воспринимала меня как нечто неизбежное, как, скажем, родственника Автономова, причем родственника-приживальщика. Она уже не смущалась и не стеснялась. Пожалуй, я досаждал ей своим присутствием. Гримаска мелькнула на ее лице, когда я первым опорожнил свою рюмку.

— Вы закусывайте, закусывайте, — заговорила она. — Вот Костя поставил вам куксу. И сосиски тоже берите, — разрешила она, и, клянусь, что-то покровительственное прозвучало в ее тоне. «Ого!» — подумал я.

Между тем Автономов оповестил ее о главном событии — прилете жены. (А мог бы подождать, пока она насытится или сама спросит.) Милена тотчас отложила вилку. Знакомые аллергические пятна сразу проступили на ее лбу и скулах. Но сказала она беззаботным топом:

— Да? И что же? — и быстро покосилась на меня: мол, не стыдно ли слушать семейную беседу? «Ого, ого!»

— Ну что! — отвечал Автономов. — Ясно — что. Мы с Анатолем едва отбились. Правда, Анатоль?

— Чистейшая правда, Костик, — бодро подтвердил я, перекусывая стальными зубами сосиску.

— Я, понимаешь, Мила, все ей сразу выложил… да, впрочем, ей ведь все известно. Но она выбрала иезуитскую тактику…

— Константин Павлович!

— Да, Милена?

— Может быть, сейчас не надо рассказывать?

Автономов осекся:

— Да? Так думаешь? А почему? Анатоль в курсе. Он присутствовал.

— Я могу подтвердить, Милена Самсоновна, что Константин Павлович вел себя по-рыцарски.

— Вот! Слышишь, Мила? Я ни тебя, ни себя в обиду не дал. Я ей все прямо, по-мужски высказал, без всяких экивоков. Так что, Милена, главный разговор состоялся. Но она такая… Не исключено, знаешь, что может явиться в контору, чтобы поговорить с тобой. Ты готова к этому, Мила? — строго спросил Автономов. И мне послышалось стародавнее и ненавистное: «Будь готов! — Всегда готов!» — Я подавился сосиской и закашлялся.

— Пусть приходит, если ей это нужно. Но, пожалуйста, Костя…

— Все, все, молчу. Умолкаю. Анатоль, будь другом, сходи, повтори, — сдвинул он пустые рюмки. — Возьми вот деньги.

— Не надо. Свои имею, — грубо отказался Сочинитель и приживальщик. Что, съела, Милена Самсоновна?

Я задержался у стойки в небольшой очереди к бармену. Краем глаза я видел, как Автономов придвинул свой стул поближе к Милене, склонился к ней и что-то горячо зашептал.

— РАДОСТЬ МОЯ! — начал по привычке воображать я. — ТЫ ДОВОЛЬНА МНОЙ?

— НУ КОНЕЧНО, КОСТЕНЬКА! ТЫ ТАКОЙ БЕССТРАШНЫЙ! НО ЗАЧЕМ, СКАЖИ, МЫ ПОСВЯЩАЕМ ЭТОГО В НАШИ ДЕЛА?

— ОН НЕ НРАВИТСЯ ТЕБЕ?

— ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ.

— А Я?

— ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ.

И так далее, и тому подобное — на пять примерно минут. «Ну довольно!» — подумал я и направился к этим двум голубкам. Едва я приблизился, Милена поднялась, оправляя волосы. Тотчас же поднялся и галантный Автономов.

— Ты все поняла? — строго спросил он ее. — Мгновенно звони, если что. Анатоль или я всегда будем на проводе. Номер ты помнишь.

— Хорошо. До свиданья, — благосклонно улыбнулась мне мадам Никитина.

И пока Автономов провожал ее до выхода, я стоял истуканом с двумя рюмками в руках. Он тут же возвратился и взял у меня одну рюмку.

— Ты все понял? — строго спросил он меня, как только что ее.

— Не-ет. Далеко не все.

— Туго соображаешь. Эти дни я буду жить у тебя. У Милены неудобно, там девочка. Родителям отдать ее она не может, они делают ремонт в квартире. Так что пока я буду жить у тебя. Вся оперативная связь через тебя. Если я отсутствую, ты на проводе. Теперь понял?

Я машинально выпил залпом свой коньяк. Передохнул и сказал этому деятелю:

— Теперь понял. А меня ты спросил?

— Зачем?

— А ты знаешь, сколько я буду драть с тебя за проживание? Как в четырехзвездочной гостинице, ПОНЯЛ?

По прошествии дней и ночей всякое событие меняет свою личину и предстает чаще всего в подлинной своей сущности. Это общеизвестно. Только по прошествии дней и ночей высвечивается истина — разумно ты поступил или абсолютно ошибочно. И в зависимости от величины и качества события казнишь себя за умственную неполноценность или, наоборот, одобряешь свою стратегическую мудрость. В деле Автономова, как я теперь понимаю, мной допущены крупные ошибки, за которые меня следует, быть может, привлечь к уголовной ответственности. Но как и каким образом я мог обуздать его, если он, неуправляемый, уже управлял мной, а я, достаточно разумный, потерял бразды правления? Больше того, скажу: а можно ли вообще управлять событиями? Иначе говоря, в наших ли силах стать выше самого Господа Бога, который их придумывает и программирует?