Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— Я люблю Милену, Раиса.

— Анатолий, уведи его, пожалуйста. Пусть он очухается на улице.

— Пошли, Костя, в самом деле. Раиса устала.

— Да, я смертельно устала. Я не спала в самолете. Ты мог бы пожалеть меня, Константин, и отложить свои дурацкие разборки на вечер.

— Вечером меня не будет! Меня не будет никогда! Впрочем, зайду забрать одежду и всякие мелочи.

— Вот-вот. Заходи, и поговорим.

Она встала. Тяжелая грудь ее колыхнулась. Под мертвым ее взглядом Автономов вроде бы стушевался и стал мельче, да и я почувствовал себя неуютно. Раиса Юрьевна была явно на пределе, на нервном срыве, который мало утешительного обещал Автономову и мне. Я потянул дружка за руку:

— Пошли, пошли!

На минутку, Анатолий, задержись. А ты иди, Константин. Ступай. Очухайся.

— Секреты мадридского двора, ха-ха! — неестественно хохотнул Автономов. — Удаляюсь, господа! — в шутовском поклоне склонил он голову. И правда, исчез в прихожей, и почти тут же сильно хлопнула входная дверь.

Раиса Юрьевна подшагнула ко мне. Я запаниковал. Ее дыхание — дыхание пожилой женщины — коснулось меня, и ее страшная грудь меня коснулась. Я запаниковал. В такой близи ее лицо предстало бело-красными пятнами, с припухлостями под глазами, распаренными мельчайшими капиллярами… Я содрогнулся и запаниковал. Она схватила меня за руку. Я заблеял:

— Э-э, Раиса! В чем дело?

Анатолий, ты должен мне помочь.

— Чем, Раиса? Отпусти, пожалуйста, руку.

Но она не отпустила.

— Я не прошу многого от тебя. Я сама с ним справлюсь, с этим оголтелым. Мне не впервой его укрощать. Ты думаешь, у него раньше не было таких заскоков? Были, и неоднократно. Хлопал дверью, уходил из дому. А потом возвращался и просил прощения. Я его знаю как облупленного.

— На этот раз, Раиса, все сложней.

— Да. Может быть. Эта стерва захомутала его, я чувствую.

— Отпусти руку, Раиса.

Она отпустила. Я отодвинулся подальше.

— Но она не знает меня, эта стерва. Я не для того нянчилась с ним тридцать лет, чтобы отдать готовенького ей в руки.

— Что ты от меня хочешь? Говори ясно.

— Сделай так, чтобы он пришел сегодня домой. Пожалуйста. Сделаешь?

— Нет, Раиса, не обещаю.

— Ах, так! Ну, попятно. Ты на его стороне, да?

— Нет, я нейтрален, как Швейцария.

— Нет, ты на его стороне, я знаю! Ты меня давно невзлюбил, я знаю. С тех давних времен, когда я выкинула в окошко твою шапку, чтобы вы прекратили пьянствовать.

— Какая ерунда!

— А верней, с того вечера, Анатолий, когда ты изнасиловал меня и не получил от этого удовольствия.

— Что я сделал? Что?! — не поверил я своим ушам.

Ее глаза совсем помертвели:

— Не помнишь? Ну да, ты ведь был невменяемо пьян. Это было на Ударновском рыбозаводе. Мне было только двадцать пять. Ты у нас гостил, а Автономов отлучился по делам. И ты на меня накинулся.

— Окстись, Раиса! Ты не в своем уме, — засмеялся я.

— За все годы я ни словом не обмолвилась Автономову. Он бы тебя убил. Он и сейчас не спустит, если узнает. Он дикий ревнивец, Анатолий.

— А ты мерзкая шантажистка, Раиса. Не ожидал, не ожидал. Прощай, красотка! — Я двинулся в коридор, по она цепко схватила меня за локоть:

— Подожди, ради Бога!

— Отпусти немедленно! — рванулся и взбеленился я.

— Сделай все-таки так, чтобы он пришел сегодня домой.

— И не подумаю, милашка! Выкручивайся сама.

— Я тебя очень прошу. Я никогда ни о чем тебя не просила. — Ее глаза вдруг оплыли слезами. Слезы задрожали на ресницах, покатились по щекам. Рот безобразно искривился. Плачущая, толстомясая, пожилая женщина — ужасное зрелище. Нет ничего безнадежней и тоскливей. Я круто развернулся, прошагал по коридору, совладал с английским замком и выскочил из квартиры на волю.

Автономов прогуливался туда-сюда около гаражей. Губы его шевелились. Он гримасничал. Он продолжал незримую полемику со своей женой.

Я глубоко, полной грудью вдохнул свежий воздух, словно вырвался из чадного помещения, грубо крикнул:

— Эй, ты! — и хулигански свистнул. Автономов услышал, увидел и пошел навстречу. Мы сблизились. Он остро взглянул на меня, отрывисто бросил:

— Ну как? Побеседовал?

— Дай закурить. Забыл свои там.

— А я вот не забыл. Держи! Да ты дрожишь, Анатоль. С чего это?

— Достала она меня, твоя женушка, достала. Бандитское нападение пережил, иначе не скажешь.

— Неужели? А я, наоборот, подумал, что она ищет у тебя помощи. Не так разве?

— И так, и не так. — Я нервно раскурил сигарету.

— А что она тебе инкриминировала? Солидарность со мной?