Эли Фрей - Город за изгородью

– Привет, Кит. – Я сажусь на краешек кровати. – Меня зовут Кирилл. Или Кир. Теперь мы будем друзьями. У меня для тебя подарок. Это уточка. Утя.

– Утя! – Кит радостно хватает игрушку и тут же засовывает ее в рот.

– Ты ему понравился, – смеется Архип.

– Не знаю, не уверен. – Я растерянно смотрю, как Кит жует голову утке.

Кит тянется к моей руке и хватает меня за большой палец. Я не понимаю, как реагировать. Передо мной, с одной стороны, сидит взрослый совершеннолетний парень, парень, который в прошлом отравлял мне жизнь и которого я всей душой ненавидел. С другой стороны… Передо мной сидит ребенок, и его разум чист, как белый лист. Знаете, я начинаю задумываться о том, что, возможно, Бог существует. Это он дал Киту второй шанс. И сейчас произошло его второе рождение.

Чувствуя его теплое прикосновение, я твердо решаю, что останусь в жизни этого большого ребенка.

Архип протягивает Киту другие игрушки – машинки, лошадки, кубики.

Я наблюдаю за тем, как Кит-ребенок сосредоточенно перебирает кубики, я думаю о том, что сделаю все, чтобы он ни на каплю не походил на то злобное существо, каким он был раньше.

– На шагающих утят быть похожими хотят, быть похожими хотят не зря, не зря! Можно хвостик отряхнуть и пуститься в дальний путь, и пуститься в дальний путь, крича кря-кря!

Я пою детскую песенку, правой рукой вертя погремушкой, левой держа желтую резиновую уточку, сидя на большой кровати, к которой мы с Архипом прибили специальные бортики – чтобы кровать была похожа на манеж. Моя уточка плывет по воображаемым волнам.

Этот концерт по заявкам я показываю одному-единственному зрителю. Вон он, довольный сидит на кровати, поджав под себя ноги, радостно хлопает в ладоши и заливается веселым смехом.

Кит одет в просторную голубую пижаму. Его глаза светятся счастьем: танец шагающих утят – его любимая песня. Каждый раз, когда я приезжаю к нему на выходные, он просит мне ее петь.

– Кря-кря! Кря-кря! – подпевает он, хлопая в ладоши. – Молоко!

Я протягиваю ему чашку. Он осторожно берет ее двумя руками.

– Тарелька! – просит он.

Я пожимаю плечами, беру со стола пустую глубокую тарелку и кладу рядом с ним.

Он наливает молоко в тарелку.

– Э-э-э… Кит, ты думаешь, это правильное решение? – осторожно спрашиваю я.

Он ничего не отвечает, а только требует еще:

– Утька!

Я протягиваю ему резиновую утку. Он кладет ее в тарелку. Я смотрю, как желтая утка плавает по молочному озеру.

– Ну, хорошо. Значит, это было твоей целью? Засунуть утку в тарелку с молоком? Тебе правда кажется это веселым?

Кит смотрит на меня, кивает и довольно улыбается. Я просто не могу сохранять серьезное выражение лица. Кит – удивительный. Он как большой ребенок. Просто светится счастьем и радостью и готов освещать своим светом всех вокруг.

Он растет – если можно применить данное слово к человеку, которому биологически исполнилось восемнадцать лет. Он уже может самостоятельно сидеть и немного есть. Врачи прогнозируют, что скоро он научится ходить.

Честно, я не думал, что смогу так сильно привязаться к этому созданию. Вспоминая, как сильно я ненавидел Брыка раньше, я поражаюсь самому себе. Но Брык раньше и Брык сейчас – это как два разных существа. Новый Брык излучает свет и радость, старый распространял вокруг только гниль, мрак и злобу. Новый Брык изменил нас всех – свою маму, Архипа, меня… Его мама преобразилась: у нее снова появилась цель – вырастить и воспитать своего нового ребенка. Из уставшего, побитого жизнью, существа Вера превратилась в яркую цветущую женщину, у которой есть важная цель в жизни. Архип тоже поменялся – я больше не вижу в нем ни капли былой злобы. Он повзрослел и стал другим. Брык изменил и меня… В этих условиях, когда я приезжаю к ним домой на выходные, играюсь с Китом, болтаю с Архипом… Я осознал, что мои раны наконец затянулись. Я набрался храбрости и простил Архипа.

– И природа хороша, и погода хороша, нет не зря поет душа, не зря, не зря. Даже толстый бегемот, неуклюжий бегемот от цыплят не отстает, кричит кря-кря…

У нас у всех появилась цель – воспитать Кита другим человеком. Добрым, дружелюбным, отзывчивым. Мы хотим, чтобы он никогда не сталкивался со злобой и жестокостью, не хотим, чтобы злоба и жестокость поглотили его. Добро и любовь – вот в какой обстановке должен расти новый Кит.

Для меня этот мальчик – совсем другой человек.

Тот Кит, которого я помню, для меня умер. Я ненавидел его и продолжаю ненавидеть до сих пор. И я представляю, что он подох от бессилия и голода в какой-нибудь грязной луже. Я знаю, это плохие мысли, неправильные, но я ничего не могу с собой поделать.