Персиваль Эверетт: Американская пустыня

– Мне ужасно жаль, – сказала Глория.

– Ты тут не виновата, – отозвался Тед, сам искренне в это веря. – Тут никто не виноват.

– Никто не виноват, – повторила Глория, словно пытаясь найти в словах хоть какой-то смысл. – Никто не виноват. – Она запрокинула голову и попыталась сдержать слезы. – Ну почему все так?

– Не знаю, – откликнулся Тед.

– А что ты вообще знаешь? – огрызнулась она.

– Ничего не знаю, – признался Тед.

– Просто класс. – Глория утерла глаза и уставилась на мужа. – Так что случилось?

– Я – неудачник, – внезапно выпалил Тед. – Я – урод и чудовище, а все это просто-напросто со мной случилось – нечаянно, бог весть по какой причине.

– Я хочу видеть Перри, – сказал Тед. – Как думаешь, а он захочет меня видеть?

– Не знаю.

В новостях Теодора Стрита провозгласили героем. Его фотография вновь транслировалась по всему миру. «ПОКОЙНИК СПАСАЕТ ДЕТЕЙ», гласили заголовки. Родители найденных малышей – кое-кто числился в розыске уже три-четыре года – называли мистера Стрита ангелом. Какая-то группа в Нью-Мексико постилась в знак уважения к ангелу-спасителю.

Тед слушал эти ставшие бессмысленными речи, смотрел на нелепые образы в телевизоре. Вокруг его дома опять парковались съемочные группы, хотя сборище журналистов сейчас уже не так походило на осаду. Когда он и Глория вышли, направившись к машине, репортеры почтительно расступались перед Тедом. Возможно, потому, что он – герой. А возможно – из новообретенного страха.

– Вам нельзя здесь находиться, – сообщила дежурная по этажу.

Тед вгляделся в перепуганное лицо медсестры и подумал: а понимает ли она сама, насколько права?

– Мне нужно увидеть сына.

– Нет. – Медсестра покачала головой. – Мне велено передать вам, чтобы вы покинули больницу.

– Я все равно увижу сына.

– Говорят, ваше присутствие вредно для пациентов, вы их пугаете.

– Никаких пациентов я не видел, – заверил Тед. – И что еще важнее, – он заговорщицки наклонился вперед, точно собираясь сообщить дежурной некую тайну, – пациенты не видели меня.

– Вы их деморализуете, – вновь принялась убеждать медсестра.

– Тогда вызывайте охрану, – пожал плечами Тед и прошел мимо дежурной.

Тед вошел в палату сына один. По счастью, в горле у Перри никаких трубок не торчало, но мальчик со всей очевидностью был еще слаб. Теду померещилось, что в лице сына он различает некий намек на улыбку.

– Ну, привет, храбрец, – проговорил Тед, чувствуя себя полным идиотом, поскольку никогда прежде так к сыну не обращался. – Что, знатно стукнулся? – Он коснулся Перриного лица, а потом – гипсовой повязки на руке. – Дашь подписать?

Перри промолчал, но по крайней мере не отвернулся.

– Ладно, отдыхай, – сказал Тед. И вышел из палаты.

Тед с Глорией стояли в коридоре, не говоря ни слова. Какой-то пациент вышел из-за угла, заметил их – и рванул обратно.

Явились охранники – и сказали Теду то же самое, что и медсестра. Оба – в сине-зеленых рубашках; обоих явно била дрожь. Тед поглядел в их глаза, на их нашлепки, на их внушительные пояса, обремененные железками, но не оружием.

– Вы меня не бойтесь, – проговорил Тед. – Я ухожу.

Тем же вечером, после того, как Глория уложила Эмили спать, Тед вошел в кухню и сказал:

– Позвони своему другу.

Глория вопросительно изогнула брови.

– Ну этому, который был вбольнице. Позвони ему.

– О чем ты?

Тед откашлялся.

– Что ты такое говоришь? – Глория, постепенно распаляясь, заняла оборонительную позицию. – На что ты намекаешь?

– Да ни на что я не намекаю. – Тед сел за стол и попросил жену составить ему компанию. Она послушалась. Он наклонился и коснулся ее руки. – Глория, я мертв.

Глория нахмурилась.

– Я понимаю, это звучит бессмыслицей.

Глория отстранилась, прижала руки к груди, встала, вышла из комнаты. Спустя несколько минут по лестнице поднялся и Тед – но в спальню входить не стал. Вместо того он заглянул в комнату Эмили и присел в изножье ее кровати. Он не собирался будить дочь, пугать ее; он просто хотел посмотреть, как она спит. Спала девочка беспокойно: по лицу то и дело пробегала тень. Боль дочери удручала Теда. Где-то. снаружи, на улице, затявкал щенок. В одном из фургонов захохотали ребята с телевидения. В голове Теда мысли мешались и путались, однако он знал: у него есть что сказать и о чем подумать. Он был – туман.

И снова в доме у Стритов появилась Барби Бекер, и гостиная опять кишмя кишела кольцами и отрезками кабелей, жужжали прожектора и кинокамеры, а за ними маячили пустые, недоуменные лица. Барби Бекер, похоже, за это время успела либо позабыть о своей первой встрече с Тедом, либо осознать всю беспочвенность своих страхов.