Грэм Джойс - Дом Утраченных Грез

– Все нормально.

– Нет, приду в другой раз.

– Манусос! – воскликнула Ким, возникнув из-за спины Майка. – А мы как раз пьем кофе.

Пастух со смущенным видом шел по тропинке за Ким, которая тащила его за руку. Его заставили сесть в тень под виноградом. Ким принесла оливки, нарезанные помидоры и огурцы и ароматный, недавно из пекарни, хлеб. Майк сидел, барабаня пальцами по колену.

– Майку нравится турецкая баня!

– Да, баня! – сказал Майк слишком громко.

– Полезная?

– Взять мои ушибы. Уже в сто раз лучше.

Манусос задумчиво кивнул, повторив:

– В сто раз.

– Сегодня хочу пойти снова.

Пастух предостерегающе поднял руку:

– Пожалуйста. Не слишком увлекайтесь.

– Сахар? – спросила его Ким.

– Вы знаете какие-нибудь истории об этом береге? – поинтересовался Майк.

– Глико. Слишком сладко. Истории?

– Легенды. Прошлое. Предания.

– Не понимаю, – сказал Манусос, отхлебнув кофе.

– Съешьте что-нибудь, – предложила Ким.

– Что люди говорят об этом странном месте?

– Совсем мало. Да, оно странное.

– Так случаются истории?

– Я не знаю никаких историй.

Они замолчали. Пастух посасывал огромные седые усы. От его одежды исходил слабый молочный запах коз или овец.

– Вы здесь родились, Манусос? – спросила Ким.

– Да. – Он показал куда-то за Камари. – Когда я был мальчишкой, мой отец был стариком. За землю, что вон там, он сражался с пистолетом, когда всех греков изгоняли из Турции. Он потерял все. Поэтому стал пастухом. Здесь.

Майк показал в противоположную сторону:

– Вы что-нибудь знаете о человеке, который стоит там, как на посту?

Манусос поглядел вдаль, но не туда, куда показывал Майк.

Майк был настойчив:

– Вы должны видеть его каждый день. Он стоит на краю скалы и смотрит на море.

Манусос беспокойно заерзал.

– Майк! – сказала Ким.

– Нет, вон там, – не унимался Майк. – Я хотел бы поговорить с ним. Чувствую, он мог бы рассказать кое-что интересное об острове.

– Майк!

Он вдруг сообразил, что Ким просит его остановиться. До сих пор ему было невдомек, насколько смущают пастуха его вопросы. Ему стало не по себе от своего глупого поведения, и он замолчал и сидел, стиснув руки. Ким старалась смягчить неловкость момента, рассказывая о жизни в Британии. Манусос видел овчарок по греческому телевидению. Он заинтересовался идеей использовать таких собак и тем, как пастухи подают им ту или иную команду определенным свистом. Это казалось ему невероятным. Чем-то вроде колдовства.

Когда Манусос собрался уходить, они тоже встали, чтобы проводить его. У ворот Манусос обернулся к Майку:

– Это человек, который смотрит на море с горы, он сумасшедший. Но, если хотите поговорить с ним, я вас отведу.

– Извините, – запинаясь, сказал Майк, – я не хотел затруднять вас…

– Мне это нетрудно.

– Не следовало мне спрашивать о нем.

– Завтра, Утром, когда я буду проходить здесь, вы пойдете со мной. Мы пойдем через горы. Мы пойдем с богами. – Он махнул рукой, прощаясь, и зашагал прочь. – Гья!

Майк и Ким смотрели ему вслед.

– Пойдем с богами? – сказал Майк.

Ким хмурилась:

– Это значит, что ты никак не сможешь встретить Никки в аэропорту.

Дозорный встал рано и наблюдал за морем, стоя на гребне горы. Майк убедился в этом. Серая, неизменная фигура, надежная, как флюгер.

Когда появился Манусос со своей отарой, Майк уже был готов. У пастуха на плече висела холщовая сумка. Он был мрачен, словно не выспался; хотя иным Майк его и не видел. Под суровой, мужественной внешностью скрывалась душа, способная радоваться жизни, а под огромными топорщащимися усами – выразительные губы. У Манусоса была привычка морщить их или по-особому двигать ими, прежде чем высказать свое мнение по любому конкретному вопросу. Как, например, сейчас.

– Позже буря, – изрек он, взглянув на море.

Майк посмотрел, ища признаки надвигающегося шторма: барашки на небе, дымку на горизонте, изменения в воде, еще что-нибудь, но ничего не увидел. Пастух энергично кивнул ему и зашагал за своими овцами. Майк пошел рядом. Чмокая овцам, пастух направил отару вверх по склону за домом. Видно было, что они знают дорогу, и, хотя он время от времени легонько постукивал их по бокам традиционным крючковатым посохом, в этом вряд ли была необходимость.

Наверху он прогнал их по одной через дыру в ограде из колючего кустарника. Потом завалил отверстие сухими ветками и спокойно оставил отару пастись там.