Давид Фонкинос: Эротический потенциал моей жены

В этот день Гектор не пожелал предаться послеобеденному отдыху. Он тщетно пытался найти какое-нибудь оригинальное занятие. К счастью, вернулась Брижит, крича: «Я невероятно эротична! Это моя вина!» В качестве хозяина дома Гектор принял на себя ответственность за ситуацию. Он погладил жену по голове. Ее следовало немедленно успокоить, ведь он же угадал у нее начатки истерии. Правда, все было как-то невнятно; мысли путались в мозгу, она пыталась объяснить мужу, что никакого срыва у него не было. С самого момента их встречи он больше, как и надеялся, не страдал коллекционитом. Он попытался ее усадить и принес стакан с выдержанным бурбоном, но ничего не помогало: она трясла его за плечи, повторяя: «Неужели ты не понимаешь?» Он обеспокоенно качал головой. Она-то наконец все поняла (таковы женщины), а вот ему еще требовалось некоторое время, чтобы понять (таковы мужчины).

Стало быть, никакого срыва у Гектора не было. Встретив Брижит (уникальное женское тело), он излечился от коллекционита. Однако, и в этом-то гнездилась романтическая странность ситуации, он повстречал единственную женщину, обладавшую поразительным эротическим потенциалом во время мытья окон. И, желая любой ценой пережить вновь эти заветные мгновения, дойдя даже до того, чтобы заснять их на пленку, он решил, что вновь и неизлечимо болен, в то время как никогда еще он не был до подобной степени таким же, как другие.

Нельзя любить что-то до безумия и при этом собирать другие предметы – Гектор был всегда в этом убежден. Он был теперь спокойным человеком, которому только что сообщили, причем именно в тот день, когда он решил отказаться от сиесты, что он уже не болен. Отныне Брижит никогда больше не будет мыть окна, надо уметь воздерживаться. Чета изучила все возможности, и спустя полгода Брижит уже не мыла окна, потакая желаниям мужа (они использовали американскую методику, состоявшую в том, чтобы постепенно увеличивать интервалы между мытьем окон (американцы бесподобно владеют искусством считать американской любую очевидную методику)). Брижит случалось иной раз вымыть окна, не говоря об этом Гектору, ради собственного удовольствия, просто так, вроде мастурбации. В такие дни, возвращаясь домой, он чувствовал, что окна вымыты; прежние рефлексы. Он старался не думать об этом, что не всегда было легко. Периодически наша сплоченная пара сталкивалась с первыми признаками срыва и грациозно ликвидировала эти признаки.

Теперь все было в прошлом.

Брижит и Гектор были стабильной парой, устоявшей перед ужасными испытаниями. Они были красивы (во всяком случае, друг другу они нравились), сравнительно богаты, у них больше не было серьезных психологических проблем (оставались там и сям пара-тройка мелких фобий, но на сюжет книги они явно не тянули), и к тому же они недавно перекрасили стены в своей квартире. Так что задумка, уже неоднократно, хотя и смутно упоминавшаяся и реализация которой все время откладывалась на потом, вновь всплыла в их сознании, и на сей раз момент был подходящий: завести ребенка. Выражение это выглядело тяжелым, даже устрашающим. Это называлось плодом любви. Чтобы завести ребенка, необходимо было сначала предаться любви. Брижит вычислила подходящие дни и объяснила Гектору, что продолжением рода лучше всего заниматься по четвергам. Этот день ему всегда нравился. Он как следует отдохнул в среду и в назначенный день проявил себя с самой лучшей стороны.

Гектор никогда еще не был так горд собою, как в тот день, когда выяснилось, что усилия его не пропали даром. Новость была должным образом отпразднована, и Брижит собралась потихонечку толстеть. Ей хотелось клубники; ее тошнило. Гектор клубнику не любил, и потому его тоже тошнило. Будущие родители размышляли о будущем своего ребенка, о его блестящих успехах в учебе и о слабых наркотиках, которые они ему, быть может, позволят курить. На седьмом месяце Брижит действительно очень растолстела. У нее даже спрашивали, не собирается ли она родить целую футбольную команду (люди часто бывают на редкость остроумными). Супруги почти не выходили из дому. Гектор занимался покупками и, проходя по аллеям супермаркета, даже не думал о коллекциях. Его ребенок, только ребенок занимал его мысли. Они решили не узнавать заранее пол младенца. Чтобы это стало сюрпризом. Гектор панически боялся всего, что было связано с биологией; он не ходил с женой на эхографию.

И было маловероятно, чтобы он присутствовал при родах.