Хавьер Мариас - В час битвы вспомни обо мне...

– Садись, – сказал я и хлопнул ладонью по пустому сиденью справа от меня. Взлетело облачко пыли.

Она села и закрыла дверцу. Я включил зажигание и увидел, как те две проститутки сели на ступени – у них не будет шанса. Наверное, им было холодно сидеть на каменных ступенях в таких коротких юбках. К тому же недавно прошел дождь и ступени еще не просохли. На Селии тоже была короткая юбка, такая короткая, что, когда она села рядом со мной, мне показалось, что юбки не было вообще – видна была полоска кожи выше кружева на черных – без резинок – чулках. Кожа была белая, слишком белая для осени. Я поехал по улице Кастельяна.

– Э, ты куда едешь? – спросила она. – Лучше давай свернем куда-нибудь. – Она предлагала свернуть на Фортуни или еще на какую-нибудь из тихих улиц, где почти нет машин, где за черными оградами стоят посольства богатых стран, где частные сады с ровно подстриженными газонами, где много деревьев, где тихо не только ночью, но и днем. Я помню эти улицы с детства, когда маршруты номер 16 и 61 – длинные красные автобусы, возле остановки которых ко мне в машину села Селия (или это не Селия?), – были один – двухэтажным автобусом, похожим на лондонские, а другой – трамваем (некоторые участки трамвайных путей сохранились до сих пор). Оба они тогда были голубыми – и трамвай, и двухэтажный автобус, на которых я каждый день ездил в школу и из школы. И номера у них были те же: 16 и 61. На этих улицах можно остановить машину и постоять некоторое время, не опасаясь, что фары встречных машин то и дело будут освещать находящихся в машине людей, можно поговорить, можно спокойно принять дозу кокаина, можно потискаться с девчонкой на заднем сиденье. Мальчишки прибегают сюда покурить перед уроком. Это иностранные улицы, здесь больше свободы.

– Не волнуйся, мы потом вернемся. Я оставлю тебя на том же углу или где ты скажешь. Такси ловить тебе не придется. Они, наверное, не очень-то вас берут? – Замечание было неуместным, даже оскорбительным, если эта женщина не была Селией. – Мне хочется немного прокатиться сначала, пока нет машин.

– Как хочешь, – ответила она. – Скажешь, когда тебе надоест. Только не очень долго катайся, а то я буду чувствовать себя подружкой таксиста, которая катается с ним весь день.

Ее последние слова меня рассмешили. Так же смешила меня Селия, когда у меня уже прошла влюбленность и мне было просто приятно быть с ней. Действительно, некоторые молодые таксисты по вечерам в пятницу и субботу возят с собой своих девушек – у них нет другой возможности видеться, ведь таксистам нужно работать. Эти девушки необычайно терпеливы. Или необычайно влюблены. Таксист и его подружка даже поговорить как следует не могут: сзади всегда сидит пассажир, который смотрит в затылок (смотрит ей в затылок, если это мужчина, особенно одинокий мужчина) и, наверное, слушает.

Я молча ехал по хорошо знакомой мне улице Кастельяна. Некоторые (очень немногие) места не меняются. «Кастельяна-Хилтон» уже давно переименован, но для меня он по-прежнему «Кастельяна-Хилтон», «House of Ming» (в годы моего детства даже упоминать это название запрещалось), «Чамартин», стадион команды «Реал Мадрид», – на память сразу приходят имена, которые не стерлись в памяти и никогда не сотрутся: я до сих пор помню наизусть список игроков команды и помню их лица. Я впервые увидел их на цветных картинках (у каждого мальчишки был целый альбом): Лесмес, Риаль, Копа, толстый Пушкаш, Веласкес, Сантистебан и Саррага – игроки, чьи лица теперь, если мне придется с ними встретиться, я уже не узнаю. А Веласкес был просто гений.

Я молчал и лишь поглядывал искоса на сидевшую рядом со мной проститутку, пытаясь сравнить свои теперешние ощущения с теми, которые я столько раз испытывал, когда мы возвращались откуда-нибудь очень поздно и рядом со мной в машине сидела усталая Селия. Мне хотелось взглянуть ей в лицо, всмотреться в ее черты, но на это еще будет время, к тому же лицо может обмануть, поэтому иногда надежнее довериться собственным чувствам и ощущениям, обратить внимание на характерные жесты, ритм дыхания, манеру покашливать, особые словечки, запах (запах умерших остается, даже когда от них не остается уже больше ничего), на походку, на то, как человек закидывает ногу на ногу, барабанит пальцами по столу, потирает подбородок большим пальцем, улыбается – улыбка всегда выдает человека, который отказывается от своего имени, она у каждого своя. Может быть, рискнуть и заставить сидящую в моей машине проститутку рассмеяться? Тогда у меня не останется сомнений.