Тахир Шах - Год в Касабланке

Когда дневной свет поблек и начало смеркаться, я увидел Шафшаван. Городок раскинулся по склонам холма, скалистый и суровый, как конец света. Предгорья Рифа нависали над ним темным занавесом. Стены домов в городе были белыми, а крыши — цвета красной терракоты. Ничего подобного я нигде в Марокко больше не встречал. Один человек в автобусе сказал, что город был основан мусульманскими беженцами из Андалусии пять веков назад.

Я снял комнату в мрачной маленькой гостинице в одном из закоулков медины, привлеченный названием заведения — отель «Парадиз». Сумерки принесли неожиданную прохладу. На улицах было полно народу, причем все поголовно закутаны в шерстяные джеллабы. Я вытащил открытку Пита и показал ее первому встречному мальчишке, ткнув в адрес, написанный снизу. Мальчик кивнул головой. Он повел меня по крутым лестницам и узким переулкам с побеленными домами, где запах жареного мяса смешивался с ароматом цветов жасмина. Через пятнадцать минут мальчик остановился. Он показал на открытку, а потом на низкий вход с побитой временем деревянной дверью. Я дал ему монетку, и он скрылся в сутолоке толпы. Я засомневался, действительно ли в этом месте мой техасец нашел свою настоящую любовь. Я громко постучал. За дверью послышалось движение. Похоже было, что подошел кто-то старый и усталый. Отодвинулась задвижка, и заскрипели несмазанные дверные петли.

В дверях стоял пожилой бородатый мужчина в чалме, правая часть его лица была освещена огарком свечи. Из темноты за его спиной несло тухлой рыбой. Я искренне надеялся, что попал не по адресу.

— Питер Вильямс? — спросил я.

Старик замер. Я снова повторил имя.

— Нам, да, — сказал он по-арабски. — Bienvenue, добро пожаловать.

Запах рыбы становился все сильнее по мере того, как я углублялся внутрь. Стены выглядели настолько закопченными, словно совсем недавно здесь случился пожар. Послышалось пение, причем где-то совсем близко — мужской голос, звучавший гипнотизирующе на фоне теней. Бородач толкнул дверь. Она не поддалась. Он толкнул снова. В замке повернулся ключ, и дверь открылась внутрь.

За дверью, поджав под себя ноги, сидели семеро мужчин. Они нараспев читали стихи Корана. Единственным источником света была свеча, стоявшая в центре. Определить размер комнаты было трудно, поскольку в ней было очень темно. Когда я вошел, никто не поднял головы. Все были погружены в свой собственный мир. Я осмотрел их лица. Здесь были люди всех возрастов: от стариков до юношей.

Я присел на корточки в ожидании сам не знаю чего. Пожалуй, разумнее мне было бы отсюда выйти, если бы я только знал, как это сделать. Окликнуть американца по имени было невозможно, поскольку это нарушило бы глубокую сосредоточенность этих людей. Поэтому я сел и стал ждать.

Прошел час, и молитва наконец закончилась. Шестеро мужчин ушли, а последний, седьмой, внимательно смотрел на меня сквозь окружавшие нас сумерки. Он был худой и сутулый.

— Пит? — спросил я тихо.

— Да.

— Это я, Тахир.

Он подвинулся ближе и воскликнул:

— Аллах акбар!

Мне очень хотелось поскорее убраться из этого дома. Я пробормотал что-то насчет клаустрофобии и увел Пита на улицу. Через пять минут мы сидели в кафе и пили мятный чай. Я долго и пристально разглядывал американца, пытаясь понять, как он дошел до такой жизни. Лицо его, все искусанное комарами, стало бронзовым, он отрастил бороду. На голове у Пита красовалась белая кружевная шапочка, а взгляд его был мутным и холодным.

— Я хотел проверить, все ли у тебя в порядке, — сказал я. — Я беспокоился.

— Слава Аллаху, приведшему тебя сюда, — сказал он. — Со мной все в порядке. Ты сам видишь.

— А как Ясмина?

— Алхамдулилла, хвала Аллаху, — ответил Пит, — с ней все в порядке. Мы поженились в прошлом месяце.

Я поздравил его и предложил:

— Теперь увезешь жену в Техас?

Пит накинул капюшон джеллабы на голову.

— Я мусульманин, — сказал он. — И больше никогда не вернусь в Штаты.

— А почему?

— Американская мечта — это пропаганда, это — просто дерьмо! — Пит помешал чаинки у себя в стакане. — Аллах показал мне Истинный Путь.

— И в чем же заключается истина? — заинтересовался я.

— В мире без Америки, — был ответ.

Вечером следующего дня я вернулся в Дар Калифа. Сторожа явились поприветствовать меня, как только я вошел в ворота сада. Я отсутствовал всего двое суток, но за это время многое произошло. Ариану покусали осы, дом залило во время грозы, а бидонвильский гангстер снова наслал на нас полицию.