Тахир Шах - Год в Касабланке

— Разве можно забыть такого человека? — быстро ответил он. — Это было очень давно, во времена моей молодости. Но мы, бывало, сиживали вместе на балконе, и он рассказывал мне о своих странствиях.

Господин Ребибо повел меня в главное здание виллы. Проходя под навесом из вьющейся глицинии, я рассмотрел, насколько великолепным был фасад этого здания. Два этажа соединяла резная винтовая лестница, которая поднималась от патио перед домом. Куда бы я ни посмотрел, всюду были цветы и папоротники, высаженные в терракотовые горшки.

Меня пригласили войти. Комнаты были небольшие, но хорошо обставленные. Высокие зеркала зрительно увеличивали помещения, на стенах висели картины — несколько индийских, а остальные европейские и китайские. На всех подоконниках и столиках стояли орхидеи. Я разволновался: шутка ли оказаться в доме, в котором много лет прожил твой дед. Я внимательно рассматривал детали, которые наверняка ценил его дотошный взгляд: карнизы, розетки на потолках, бра на стенах спальни, узорчатые бронзовые ручки дверей.

Но в моей радости был и оттенок грусти, поскольку дед жил здесь, ожидая смерти, тоскуя по своей любимой Бобо.

Мы вернулись в патио и сели за стол из кованого железа, в небе довольно ярко светило зимнее солнце. Хозяин дома коснулся рукой своих блестящих волос, возможно сомневаясь в прочности краски.

— Ваш дед сидел здесь по утрам. Здесь он читал и писал письма. Он всегда пользовался чернильной авторучкой и тонкой лощеной бумагой.

Я вынул пачку писем.

— Вот некоторые из них.

Господин Ребибо наклонился и взглянул на письма.

— Это его рука, — тихо сказал он. — Посмотрите, как аккуратно. Он был самый добросовестный человек из всех, кого я когда-либо встречал.

Со второго этажа спустилась горничная в платке, завязанном на затылке. Она поставила на стол серебряный поднос с чаем.

— Скажите, а моего деда кто-нибудь посещал?

Хозяин налил чай в фарфоровую чашку и подвинул ее ко мне.

— О, да. И очень важные люди. Он знал покойного короля и его отца. И, конечно, я помню, как сюда приезжали вы с вашими сестрами. Вы тогда были еще очень маленьким. Ваш отец привез вас.

Я помешивал чай и вдыхал вместе с паром его аромат.

— Когда я впервые встретил вашего отца, он только-только прибыл из Аравии, где гостил у короля Ибн Сауда. Он сидел тогда на том же самом месте, где сидите сейчас вы. Я ясно помню это.

Господин Ребибо подозвал к себе старую овчарку.

— Он рассказал мне историю, которая до сих пор жива в моей памяти.

Я спросил, о чем была эта история.

— Вашего отца пригласили во дворец в Мекке. Но он забыл захватить с собой подарок. Неожиданно для себя он оказался в тронном зале перед старым королем. Он низко поклонился, поцеловал правую руку Ибн Сауда и сказал: «Ваше величество, мне хотелось бы преподнести вам подарок. Вот он перед вами. Это — я. Я отдаю вам себя в услужение до конца моих дней». Ибн Сауд взглянул на него сверху вниз и ответил: «Я благодарю вас за прекрасный подарок и возвращаю его, то есть вас, обратно. А теперь подойдите, сядьте здесь, и мы поговорим».

Хозяин дома рассмеялся, глотнул чаю и рассмеялся вновь.

— Вы не можете себе представить, как мы грустили после того, как произошел тот несчастный случай. Ваш дедушка только что спустился с холма из кафе «Франс», куда он ходил каждое утро. Он подошел к двери и стал вынимать ключ, когда грузовик дал задний ход. Бедняга потерял сознание от удара.

— Вы видели, как это случилось?

— Нет, в тот день я отсутствовал. Когда я вернулся, ваш дед уже умер.

Некоторое время мы сидели молча. Вьющаяся вокруг двери виллы глициния ожила от движущихся теней и птичьего пения.

— Ну, а теперь, — сказал хозяин торжественно, — я передам вам то, за чем вы приехали. Я удивлен, что никто из вашей семьи до сих пор не приехал сюда, чтобы забрать их.

— Забрать что? — спросил я смущенно.

— Дневники вашего деда, конечно.

Дневники лежали у меня на коленях, а я сидел в автобусе, который громыхал в направлении Шафшавана. Дневников было два — две тетради в красных выцветших переплетах, страницы исписаны темно-синими чернилами легко узнаваемым почерком моего деда. В автобусе слишком трясло, чтобы читать, поэтому я смотрел в окно. Виды северного Марокко медленно проплывали мимо — небольшие поля с кактусами и овцами, старцы верхом на ослах, апельсиновые рощи, фермы и прозрачные зимние ручьи.