Виктор Лихачев: Ангелы уходят не прощаясь

— Надо же… А ведь у меня в жизни была похожая поездка…

— Не скромничайте, Арсений Васильевич, у вас много было поездок.

— Не надо ехидничать, Елена Евгеньевна, я конкретно о Торжке… Галина Аркадьевна, еще хочу.

— В Торжок?

— В Торжок я хочу всегда, Елена Евгеньевна. Сейчас я хочу слушать стихи.

Но Галина Аркадьевна молчала, затем тихо произнесла:

— Вот подумалось вдруг: не станет меня, но останется дочка. И стихи. У меня их много, очень много. Только…

— Только что, Галя?

— Не знаю, как это сказать, Наташенька… Я без стихов не могла жить…

— Их будут читать, вот увидишь, — перебила Галину Аркадьевну девочка.

— Спасибо, — грустно улыбнулась та.

— Мы все так думаем, — Елена погладила Галину Аркадьевну по руке. А еще они будут нужны людям. Очень нужны. Только, пожалуйста, не говори о себе в прошедшем времени. Договорились?

— Хорошо, не буду. Давайте — вот это:

Внезапно — впрочем, наверное, совсем не внезапно, — просто они все забыли о времени — погас последний огонек в костре, улетела в небо последняя искра. Арсений скорее почувствовал, чем увидел, как вздрогнула Наташа. На чердаке дома скрипнула дверца. Потом, много позже, и Лена и Покровский будут вспоминать те мгновения, когда погас последний огонек костра, когда откуда-то издалека донеслось тоскливое «гав-гав-гау-у» неизвестного Энского Полкана и в наступившей темноте они услышали стук — это было падение о землю первой снежинки. Это так и было, они услышали — падение снежинки. Арсению на какое-то мгновение показалось, что он видит свечение над головой Галины Аркадьевны, которое, словно августовские падающие звезды, пронзали падающие снежинки — вторая, пятая, сотая. А Елена этот свет увидела в глазах Наташи, влюблено и прощально смотревших на Галину Аркадьевну, которая вдруг подняла лицо к небу и, словно разговаривая с кем-то, начала читать:

— Да, ночная жизнь, — нарушил молчание Покровский, — в последнее время чувствую, что превращаюсь в филина. Или сыча — веду исключительно ночной образ существования.

— Тогда кем мне назвать себя? — спросила Елена. — Совой?

— Ну, почему сразу совой? Есть множество птиц, ведущих исключительно ночной образ жизни.

— Вы — эльфы, ребята, наши энские эльфы, — Галина Аркадьевна поднялась, — впрочем с завтрашнего дня я тоже к вам присоединюсь, если примите в свои эльфийские ряды.

— Что ты хочешь этим сказать, Галина? — спросила Елена.

— Как я поняла, вы существа ночные, значит, для вас сейчас все только начинается. Приглашаю ко мне.

— Зачем? — Ермолова не могла скрыть удивления.

— Во-первых, сегодня у меня состоялся литературный вечер, первый за несколько лет, да еще в такой романтической обстановке, а во-вторых…

— Да, Галя, что, во-вторых?

— Как-то не хочется о грустном, Леночка… Вот Арсений Васильевич и Наташа все поняли. Ведь так?