Виктор Лихачев - Единственный крест

— А что — было? — Сидорину очень хотелось увидеть глаза незнакомца, но тот их старательно прятал.

— Было… — вновь эхом откликнулся тот.

Асинкрит рассердился, хотя догадывался, что перед ним душевнобольной.

Неожиданно странный человек повернулся к нему спиной и, удаляясь, стал напевать: «С нами Ксенья Собчак и Ксюша Бородина. Ла-ла-ла-ла ла-ла-ла-ла-ла ла».

Сидорин вспомнил, что этот мотив, эти слова он слышал по телевизору. Человек спокойно удалялся, зорко всматриваясь в придорожную траву и урны. Асинкрит машинально полез в сумку, висевшую на плече. Нащупал что-то холодное и гладкое. Бутылка пива. Достал. Подошел к ближайшей лавке и об одну из ее досок открыл пробку. Не понятно, кем был этот человек, а вот себя Сидорин считал полным дураком. Почти на автомате он отпил из бутылки. Неожиданно странный человек остановился, и в его глазах мелькнул огонь:

— Бутылка!

— Бутылка, — эхом отозвался Сидорин.

— Не дашь? — спросил человек.

— Не дашь, — ответил Асинкрит.

Ответил — и сразу пришло веселое спокойствие. Он понял, что странный человек уже весь — его. Еще раз отпил из бутылки — с чувством, с толком, с расстановкой, краем глаза наблюдая, как жадно смотрел на него этот парень.

— Почему? — вопрос незнакомца все объяснил Сидорину. Он улыбнулся, повернулся спиной к собеседнику и пропел:

Пятнадцать клевых людей,

На проекте «Дом два»…

Парень вздрогнул, затем откуда-то из утробы изрыгнул: «Гы-гы» и закончил:

С нами Ксенья Собчак

И Ксюша Бородина.

И вдруг прокричал: «Бутылка!»

— Будет тебе даже три, если скажешь.

— Скажешь… Ой, что это я? Конечно, скажу, — поправился человек.

— Почему комедию ломаешь и придурка из себя корчишь?

— Почему придурка? Нормального человека. Это вы — придурки.

— Кто?

— В смысле, все остальные.

— Понятно. Ты один — нормальный, а все остальные — придурки?

— Не совсем один, но в принципе, все верно. А что ты так на меня смотришь? Посмотри, что с народом делают, а он все равно молчит в тряпочку. Водка есть, телевизор есть — что еще надо? Придурки.

— А ты другой? Кстати, как тебя зовут, трибун?

— Костя. Костя Корин. Да, другой. Налогов не плачу, в армии не служил, в выборах не учувствую.

— Понимаю. Придурки — это все, кроме тебя?

— Точно. Не обижайся, друг.

— Кто?

— Друг. Как говорил дядя Леша Старосельский, ты не безнадежен.

— Спасибо. Говоришь так, потому что пустую бутылку ждешь, рыцарь стеклотары?

— Не только поэтому. Как бы тебе объяснить, чтобы ты понял… Вот, скажи: сколько сейчас времени?

— У меня нет часов. Впрочем, есть мобильник… Надо же, — огорчился Сидорин, — отключен. А я гадаю, почему мне никто не звонит.

— Тогда спроси у кого-нибудь.

— Тебе это очень надо?

— Спроси, — Корин был настойчив.

Сидорин посмотрел по сторонам. Из-за угла дома вышла девочка-подросток. Сидорин окликнул ее:

— Не скажете, сколько времени?

Девочка остановилась, внимательно посмотрела на Асинкрита.

— Без пятнадцати шесть.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — девочка была сама вежливость. — До свидания.

— До свидания. Ты слышал? — спросил Сидорин Корина. — Без пятнадцати шесть.

— Слышал, не глухой. Значит, по-вашему — без пятнадцати шесть. А по-моему — без пятнадцати пять.

— По-твоему, — съехидничал Асинкрит.

— Ага.

— Опять придуряешься?

— Отнюдь.

— Боже, какие мы слова знаем.

— Слова знаем…

— Ты опять за свое?

— Прости, забылся. Не дураки, знаем. Мое время — самое правильное. Астрономическое. А через месяц и три дня вас всех заставят перевести часы на час назад. Всех, кроме меня.

— А ты, непоколебимый, не переведешь?

— Не переведу.

— Забавно, Костя, но мы отвлеклись. Меня интересует, что находилось раньше на месте вот этого дома.

— Дом, только другой.

— Барак?

— Ага. Пей скорее свое пиво.

— Не гони, Костенька… А может, кого-нибудь из жильцов помнишь?

— Всех — вряд ли: восемь квартир, я еще в начальную школу ходил. Но с дядей Лешей…

— Старосельским?

— Ага. С дядей Лешей даже дружил. Наш был человек.

— Тоже жил по своему времени?

— Зря смеешься. По собственному времени я один живу. Дядя Леша он… он… Слушай, что пристал? Умер дядя Леша. Вода у него в легких стала собираться. Сили… семи…

— Силикоз?

— Ага. У нас от него много шахтеров поумерали. Всю жизнь под землей отработали, вот и получили болезнь. Зато радовались: в пятьдесят лет на пенсию уйдем. Ушли, а что толку? Полгода-год на лавочках посидели — и все.