Олег Ермаков - Радуга и Вереск

— Очень приятно, — откликнулся Косточкин.

— Характерец, — со вздохом сказала девушка.

— Ладушки, клянусь говорить правду, только чистую правду и ничего кроме правды. Настоящее имя невесты Чиполлучча! — выпалила девочка.

— Ну и язычок, — сказала девушка.

Девочка напела: «По всему известна свету / Луковиц семья: / Чиполлучча, Чиполлетто, / Чиполлоччьо, Чиполлотто / И?»

Ей никто не ответил, и она закричала громче:

— И?!

Девушка поморщилась, но ответила:

— Конечно, ты.

— И, конечно, я!

— Хм, обычно с незнакомцами она сдержанна, — пробормотала девушка. — А тут как прорвало.

— Что вы бормочете, тетя? — окликнула девочка.

Девушка кивнула.

— Да, на самом деле этот подарочек не сестра мне, а племянница. Но мне в детстве хотелось иметь сестренку вместо ее папеньки, то есть моего братца… — Девушка осеклась, изумленно взглянув на Косточкина.

— Включи нашу отрядную песню! — попросила девочка.

— Подожди, — ответила девушка. — Мне надо поговорить с дядей фотографом.

— Включи и говори.

— Отстань… Ох, подлец, подрезал, хам. — Девушка разгневанно посигналила черному джипу.

— Потому что надо было уйти в другое измерение, — сказала девочка.

— В другое измерение? — переспросил Косточкин, глядя на девочку в зеркало.

— Да, — ответила она.

Косточкин несколько напряженно смотрел на нее.

— В какое, если не секрет?

— В подводное! — воскликнула досадливо девочка. — Я же просила отрядную песню.

— Интересно, что за песня.

— Песня нашего Пыжика.

Автомобиль проехал мимо краснокирпичной «Русской старины» и памятника и свернул направо. Среди деревьев кладбищенского сквера замаячили башенки костела.

— Уже приехали, — сказала девушка.

Косточкин так и не понял, как ее зовут.

Она свернула на площадку перед сквером. Здесь стояли две или три торговые палатки, валялись пакеты, пластиковые бутылки. Палатки были закрыты — наверное, место воскресных ярмарок. Они вышли.

— Костел еще не развалили ревнители веры? — спрашивала мимоходом девушка, застегивая куртку и оглядываясь на девочку. На голову она набросила капюшон. У девочки были льняные косы с бантами, крутой лобик, стального цвета глаза. Она пытливо рассматривала дядю фотографа.

— Нет, но он задрапирован.

— Да? Чем? А, вижу что-то зелененькое. Сетка? Неужели приступили к реставрации? Что же мои ничего не сказали? И Стас промолчал.

— Возможно, его задернули только что, — предположил Косточкин.

— Хм, интересно… Как свет?

Косточкин ответил, что довольно скромный, конечно. Девушка сказала, что, может, лучше было бы завтра с утра сфотографироваться? Как-то она сразу не подумала, просто не ожидала, что он все еще здесь, так, на всякий случай позвонила… А когда Косточкин уезжает? Он ответил, что завтра. Но с утра пойдет в собор.

— Вы еще там не были? — удивилась она.

Косточкин объяснил, зачем он пойдет завтра туда.

— Ах, да, — отозвалась она.

— Завтра мой хеппи бёздей, — напомнила девочка. — А с утра я в школе.

Они прошли мимо крестов и обелисков.

— Паша, сфоткай меня у той красивой оградки, — попросила девочка.

Девушка от возмущения потеряла дар речи.

— Ты чего, совсем сбрендила? — наконец накинулась она на девочку. — Это дядя фотограф, а не твой одноклассник! Как ваше отчество? — обратилась она к нему.

— Евгеньевич, — с улыбкой назвался Косточкин.

— Павел Евгеньевич! Ты поняла? — спрашивала она, дергая девочку за руку.

Девочка насупилась, кивнула, но, глянув исподлобья на Косточкина, хитровато улыбнулась.

— И мы приехали сюда не на могилах фоткаться, а на фоне костела.

— Типа рыбок в сетке? — спросила девочка.

Косточкин и сам скептически осматривал костел, затянутый сеткой. Он предложил отправиться в другое место, куда-нибудь в парк. Но девушка возразила, что фотографироваться надо именно здесь, фотографии будут отправлены родне. Она посмотрела на часы и добавила, что с минуты на минуту придет Стасик.

— Вот что я предлагаю, — сказала она. — Пойдемте во двор.

— Но там агрессивная псина, — заметил Косточкин.

— Если старая, то ничего страшного.

При входе в ворота в белой стене девушка быстро перекрестилась, девочка без напоминаний тоже. Косточкин лишь крепче ухватился за ремень сумки. Овчарка тут же взгремела цепью, разинула пасть, начала брехать и сразу осеклась, услыхав свое имя: «Матильда!» Косточкин подумал, что это имя как-то перекликается с именем той собачки в хрущевке. Девушка шла прямо в пасть этой Матильды, протягивая узкую ладонь. И овчарка вдруг завиляла хвостом, присела и, поскуливая, подставила башку под ладонь.