Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

Зося снова прильнула к тёте, ничего не сказав, поскольку обеим и так всё было ясно.

- Ну, что ж, пойдёмте, Володя, домой, - позвала Ксения Аркадьевна.

И они, все трое, вошли, наконец, в дом через веранду.

Из небольшого прихожего коридорчика вели три двери. Одна, открытая, - в тесно заставленную двумя столами, несколькими стульями, какими-то низкими шкафами-тумбами и завешанную по стенам шкафчиками и полками кухню с большой печью-плитой под нависающим карнизом, две другие были закрыты. В приоткрытом окне кухни виднелись только тёмно-зелёные, завялые к вечеру, ветви деревьев и слышались резкие крики птиц, скрытно сидящих на них.

- Зося, - обратилась к племяннице Ксения Аркадьевна, - покажи Володе дом, а я пока приготовлю чай.

- Хорошо, тётя.

Они снова вышли в коридор.

- Это комната тёти, - Зося указала на дверь напротив кухни.

Не останавливаясь, она прошла по коридору к другой закрытой двери, отворила её и подождала Владимира.

- Это общая комната, как здесь говорят – зала.

В большой комнате, занимающей правый дальний угол дома, почти ничего не было: овальный стол с узорчатой сине-белой скатертью, отороченный по краям крупной золотистой бахромой, четыре лёгких тёмно-коричневых гнутых стула, задвинутые под стол, диван с большими цилиндрическими валиками, весь в тёмно-сером полотняном чехле и с двумя вмятинами на сиденье, выдающими его почтенный возраст, ажурная этажерка с какими-то книгами, коробочками и пузырьками, - вот, пожалуй, и всё. На стенах висели какие-то литографские пейзажи в потемневших от времени коричнево-золотистых рамках, с воткнутыми по краям поверх стекла фотографиями. Над этажеркой в углу висела чёрная большая тарелка репродуктора. Подобную ей как-то привозили в качестве сувенира Гевисману, и все тогда смеялись, удивляясь допотопному изобретению русских и сойдясь во мнении, что лучшего «унтерменшем» не придумать. В комнате было три окна с простыми однотонными жёлто-золотистыми шторами, собранными понизу петлями из красных лент. Между двумя окнами вдоль длинной стены отчётливо виднелся большой прямоугольник более светлой штукатурки. Проследив за взглядом Владимира, Зося пояснила:

- Здесь стояло пианино, сразу после освобождения сменяли на продукты. Вообще в доме осталось самое необходимое или старое, остальное ушло на обмен. Вот моя комната.

Она подошла к ближайшей к выходу двери. На вторую комнату, где, очевидно, обитала жиличка, Зося не обращала никакого внимания, будто её и не было.

- Несите сюда свои вещи, - предложила она новому и желанному жильцу.

Вошли в комнату.

Девичью здесь ничто не напоминало. Спартанская обстановка в виде узкой железной кровати с тонким матрацем под тёмно-синим шерстяным одеялом и с плоской белой подушкой, фанерного платяного шкафа, простого не покрытого стола, прямого стула и дощатой полки с книгами скорее уместна была для офицерской казармы. Да и та обычно бывает украшена какими-нибудь цветными олеографиями, иллюстрациями, фотографиями девушек, нередко и букетиком цветов на окне. Владимир впервые оказался в русском доме. Ему всё здесь было интересно и внове: и быт, и жизнь, и атмосфера её, поэтому он внимательно присматривался к обстановке и отделке комнат, всегда более чем наполовину характеризующих хозяев. Здесь он увидел не то, чтобы бедность, но убогость и вымирание, ещё больше выпяченные идеальной чистотой, никакого сравнения с виллой Гевисмана и квартирой Эммы. Там бытом занимались всерьёз и много, устраивали ежедневно и ежечасно, охраняли и лелеяли, здесь – не придавали никакого значения, будто временные жильцы в собственном доме в этой жизни. Чем же они живут? Разве есть что-либо важнее домашнего уюта?

- Я не люблю ничего лишнего, - пояснила Зося унылость обстановки своей комнаты. – У нас с тётей одинаковый взгляд на вещи: они не должны мешать и отвлекать, должны быть необходимы, а если этого нет, то не заводятся или немедленно выкидываются. Главное – это простор, воздух, чистота. Вам здесь ничего и менять не надо. Оставьте вещи и идёмте пить чай.

Они вернулись на кухню.

- Зося, покажи Володе заодно и всё остальное, - встретила их Ксения Аркадьевна в цветастом фартуке и с выпачканными мукой руками, - а то я затеяла – вдруг почему-то захотелось – драники и не успеваю.

- Давай я помогу, - предложила племянница.

- Нет, нет, я сама, - решительно отказалась тётя. – Идите. Только не задерживайтесь: драники надо есть горячими. У меня осталось для них немного подсолнечного масла.