Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2

Утром на базаре Иван Иванович со сдержанным удовольствием, как и подобает серьёзному мужчине и авторитетному мастеру, встретил старого клиента, внимательно выслушал, без ложной скромности принял в качестве платы за посредничество две бутылки «Московской», купленные Владимиром по дороге, тут же подозвал шныряющего рядом пацана в драном пиджаке до колен и лихой фуражечке-восьмиклинке, что-то тихо сказал ему и пригласил гостя присесть и подождать, тактично расспрашивая про житьё-бытьё и работу. Подошли конкуренты, знакомые по прежней встрече Серёга и Витёк, чинно поздоровались и присели в ожидании, дипломатично не торопя обладателя дармовой выпивки. Иван Иванович, тоже уважая соседей, не стал их томить, разлил питьё по кружкам, выложил картофельные котлеты с луком и просто луковицы, разрезал две крупные помидорины и не стал настаивать, когда Владимир отказался от своей доли, сославшись на то, что ему сегодня работать, а потом идти в гости.

- Витёк, принеси Володе чаю, - попросил он, чтобы гость не сидел всухомятку.

На счастье, до застольных баек не дошло, потому что скоро появился ободранный посланец и привёл с собой мордастого толстого старшину в грязноватой мятой шинели, запылённых сапогах и пилотке блином, на которой почти не видна была облупленная звезда. Старшина держал в руке мешок с чем-то тяжёлым и смотрел, не отрываясь, на импровизированное застолье, неравнодушный, очевидно, к национальному зелью. Иван Иванович, узрев тоскливый утренний взгляд, не жадничая, налил в свою кружку граммов сто пятьдесят и протянул болящему. Тот, благоговейно приняв нектар, осторожно поднёс драгоценный сосуд к толстым вздрагивающим губам, приник и, не торопясь, продлевая удовольствие, вылакал подношение, утёр тыльной стороной ладони намокшие губы и только тогда поздоровался.

- Здрасьте.

- Будь здоров, - ответил Иван Иванович, - кажи, что принёс.

- Будь, - разрешил и Серёга, а Витёк промолчал, потому что его «поехали» не подходило к случаю.

Военный спекулянт развязал мешок и вывалил на землю четыре двухкилограммовых банки краски американского производства, входившие в инструментарий армейских студебеккеров для текущего подновления и реквизированные хозяйственным старшиной. Владимир, не торгуясь, заплатил за все четыре, и мародёр, не рассчитывая на дополнительный горький магарыч, немедленно исчез, удовлетворённый сделкой. Следом за ним испарился, растаяв в движущейся толпе, пацан, получив под одобрительным взглядом Ивана Ивановича красную тридцатку.

- Посмотри, - остановил собравшегося тоже уходить и тоже довольного покупателя мастер. Он раскрыл большой фанерный чемодан, пригодный для перевозки зайцем небольшого ребёнка, и вытащил из него, любуясь сам, небольшой изящный чемоданчик, сделанный, наощупь, из твёрдого картона, аккуратно обклеенного со всех сторон тёмно-синим мебельным дерматином. – Осилишь? – спросил, намекая на немалую стоимость. Углы чемодана были забраны в закруглённые медные уголки, крышка снабжена двумя, тоже медными, пряжками, на внутренней стороне её приделаны два кармана, а когда умелец поднял дно, открывая тайник, Владимир не смог удержать восхищённой улыбки. – С тебя возьму только за материал: с твоей лёгкой руки у меня дело пошло, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. – Владимир, не споря, заплатил, пожал всем руки и ушёл, ощущая в руке лёгкую, красивую и удобную вещь, не сравнимую с фанерной, обдирающей ноги.

Он возвращался знакомой улицей мимо дома подруги Горбовой и последнего пристанища Шатровых, и оказалось – не зря. Едва лишь миновал первый дом, как его окликнули. Оглянувшись, увидел Лиду, стоящую в дверях в тёмном платье и чёрном платке, контрастирующими с ясным солнечным утром.

- Здравствуйте, Володя, - первой поздоровалась она, выйдя из калитки навстречу. – Хорошо, что я увидела вас в окно, словно кто надоумил взглянуть. – Она была бледна и печальна, тёмные пятна под глазами и появившиеся тонкие морщины свидетельствовали о недавно перенесённом большом горе. – Не знаю, будет ли вам интересно, но соседка Шатровых с другой стороны получила от Ольги Сергеевны письмо и рассказала содержание подруге, та – своей, и так далее, пока не дошло до НКВД. Письмо конфисковали, соседку продержали где-то с неделю, отучив на всю жизнь от болтовни, но содержание письма узнали многие. Узнала и я. – Лида уловила сочувственный взгляд Владимира и объяснила свой траур: - Не обращайте внимания. Три дня назад получила известие, что муж погиб, подорвавшись на мине в предместье Праги перед самой демобилизацией. – Она судорожно всхлипнула, не сдержавшись, но сразу овладела собой, стесняясь взвалить своё горе на едва знакомого, молодого и чужого человека. – Шатрова пишет, что письмо сбросила в дверную щель вагона в надежде, что кто-нибудь подберёт и отправит по почте. Так и случилось – нашлась добрая душа. Не хотите зайти в дом?