Татьяна Брукс - Душа

Она оглянулась вокруг. Увидела красивую девушку, лежащую на кушетке. Худощавое, совсем не идеальной формы, но милое лицо. Спокойное. Одухотворённое. Оформившееся тело. Высокая грудь, тонкая талия, длинные сильные ноги.

«Хороша! А это что? Ох, да это же я!» — в отражении никеля операционных ламп, которые вывезли в коридор для уборки, Душа увидела голубую, с легким оттенком сиреневого тень. Немного зелёного и жёлтого. И совсем мало красного и серого. Совсем, совсем немного…

Ах, как славненько! И она, развернувшись, опустилась на тело девушки. Никто этого не заметил, даже сама Надя.

Девушка открыла глаза.

— Богдан, — произнесла.

И все опять зааплодировали.

Невозможно передать словами тот ужас, который зазвенел в голове Константина, когда ему сообщили, что Богдан ранен, ту радость, когда узнал, что он жив, и ту гордость, когда подтвердили, что он — герой. Ещё тяжелее представить коктейль чувств, намешанный этой информацией. Но все эти чувства выплеснулись наружу в одном коротком:

— О-о!!!

И уже на следующий день в палате вместе с Надей и побритым и умытым Богданом на краю его кровати сидел Костя. Он уже перемерил, перещупал, перепроверил всё, что можно было перемерить и перещупать. Поговорил со всеми возможными врачами-специалистами и теперь, убедившись, что всё было сделано правильно и лечение назначено такое же, какое бы назначил он сам, сидел на кровати, скалил зубы и балагурил:

— Таня, бабушка и Сашка привет тебе передавали. Бабушка всплакнула, конечно, даже поругалась маленько, чего с ней никогда не бывало. Таня — она же теперь кандидат медицинских наук — надавала мне советов, как и чем тебя лечить. Понятно, что врач-гинеколог точно «знает», как лечить ранения. Сашка с братиком пристаёт, ну, или на худой конец, с сестричкой… Я его к маме посылаю. А что? Очень даже гинекологический вопрос. Как раз по её профилю. А ещё лучше, Богдаш, давай ты выздоравливай и начинай вплотную заниматься продолжением нашего рода, а то нам как-то недосуг. Некогда. Наденька, вы не возражаете?

— Нет, не возражаю, — не слушая, о чём говорит Костя, ответила она.

Ей было совершенно всё равно, чему ей не возражать, только бы не возражать. Сидя в сторонке, она рисовала.

На подсохшей траве в лесу — церквушка. Скромная маленькая церквушка с белыми стенами и голубым со звездами куполом. Дует ветер, треплет листья на деревьях, траву и одежду людей. Небо заволокло тяжёлыми тучами, но там, вдалеке, между тучами протиснулся солнечный луч. Люди перед церковью стоят и с надеждой смотрят на тонкий золотой свет. Сможет ли пробиться? Что принесёт им: долгожданное тепло? засуху?

Она рисовала и думала о письме, которое нашла дома у Богдана, куда её отправил спать Костя сразу же, как только приехал. Письмо было от бывшей жены Богдана.

«Если ты читаешь это письмо, значит, ты все-таки выжил. Жаль. Для всех, а в первую очередь для тебя самого было бы лучше, чтобы ты помер. Ты, наверно, хочешь узнать, почему?

Ну, во-первых, потому что у тебя больше нет жены. Хотя это, может быть, тебя даже обрадует. Но я обещаю, что это будет единственным, что, может быть (видишь, я всё ещё не уверена в этом), тебя обрадует. Я подала на развод, и нас развели за один день, потому что я не желаю жить с убийцей. Тебе может показаться, что ты никого не убивал, а наоборот, хотел спасти. Жаль тебя разочаровывать, но это не так. Пуля, которая прошла через тебя навылет, убила старика. Ты избил его, а когда милиционеры хотели его защитить и выстрелили в тебя, то ты упал на Котило, и они выстрелили ещё раз. Так что, дорогой бывший муженёк, готовься к неприятностям. Тех ментов нет уже. Они тоже умерли. Повесились в тюрьме. Так что доказать, что всё было не так, некому.

Посему прощай. Надеюсь больше тебя никогда не увидеть.

Твоя бывшая жена, которая никогда тебя не любила и верности не соблюдала».

Нет, Надя не прочитала письмо, когда нашла его в почтовом ящике среди газет и журнала «Адвокат». Она не может читать письма, адресованные не ей. Она отнесла его Косте, а он, недолго думая, вскрыл конверт и прочёл.

— Это может быть важная информации в расследовании, которое проводили Богдан и Иван Иванович, и её, возможно, надо срочно кому-то доставить, — объяснял он Наде, на ходу читая письмо. Потом протянул ей.

— На, прочти. Ему нельзя его показывать. Это письмо надо уничтожить.

— Я не могу. Это не мне. Почему уничтожить?

— Да читай ты! — нетерпеливо окрикнул Костя.