Татьяна Брукс - Душа

— Из больной, пьющей, не уважающей смерть…

— И совершенно не умеющей ценить жизнь девушки…

— Из пустившейся во все грехи несчастной молодой женщины…

— Надя превратилась в сильного …

— Умеющего слушать и слышать…

— Любить.

— И главное, прощать счастливого человека.

Вершители говорили по очереди, и поэтому речь не сливалась в один монотонный, ничем особенно не выделяющийся монолог. В этом многозначительном диалоге каждое утверждение звучало, как провозглашение, как музыка, разбитая на такты.

— Но она так и не стала счастливой, — с грустью вздохнула Душа, — она не успела.

— Ты уверена? Смотри, — старик опять сверкнул своими рубином и тряхнул платиновой шевелюрой.

Душа увидела сначала город, потом крышу здания больницы, затем палату. В комнате стояли две кровати, вплотную придвинутые друг к дружке. На кроватях — Надя и Богдан. Совершенно счастливый, хоть и немного бледный молодой человек держал девушку за руку. Глаза Нади были закрыты, но порозовевших губ еле заметно коснулась улыбка.

— Я не понимаю, — растерялась Душа.

Молодая женщина и старик переглянулись, кивнули друг другу, как бы ещё раз подтверждали своё согласие на принятое решение, и мужчина торжественно провозгласил:

— Мы не только повысили тебя, Душа, на один уровень. Мы, Вершители Судеб, решили дать тебе ещё время для совершенствования. И если Надежда сумеет стать счастливой, если она поймёт, что жизнь дана не для страдания, а для счастья, если она научится быть благодарной смерти потому, что только в сравнении с ней можно постичь очарование и красоту жизни, любить и ценить её во всех проявлениях, то мы повысим тебя ещё на один уровень.

— А теперь спеши. Тебе пора возвращаться к своим обязанностям.

Вдохновлённая и окрылённая, Душа не стала ждать повторения приказа.

— Благодарю вас, — склонилась она в почтительном поклоне и взмыла над залом Справедливости, а, достигнув Земли, бережно опустилась в худенькое, почти прозрачное тельце Нади Ярош.

Они лежали на кроватях, которые растроганные решительным поступком Богдана врачи поставили рядом. Операция прошла успешно. И теперь все надеялись на выздоровление этой мужественной девушки.

Богдан держал Надю за руку вот уже трое суток со дня операции до момента, когда она открыла глаза и, скорее, подумала вслух, чем произнесла:

— Я люблю тебя, Богдан.

— Я люблю тебя, Надя, — ответил он ей чуть громче.

Они не разжимали рук. Смотрели в потолок, улыбались и чувствовали себя совершенно счастливыми.

Душа опустилась на вершинку сосны, которая росла поблизости от больницы, и посмотрела на звезды.

— А ещё промолвила мерцая-я-я, — пела она нежным тихим сопрано, — словно колокольчик прозвенел: «Не смотрите, что не велика я-я-я, может быть великим мой уде-е-ел…» (из песни А. Дольского «Исполнение желаний»).