Татьяна Брукс: Душа

— Спасибо, доктор. Пожалуйста, уговорите его. Уговорите, пожалуйста…

Бледно-серое лицо сливалось с такой же бледно-серой подушкой. Впавшие щеки, посиневшие губы. Только глаза. Они всё ещё горели живым огнем.

— Надюша!

— Богдаш… — еле слышно прошелестела девушка, и Богдан скорее ощутил, что она назвала его по имени, чем услышал.

— Что, Наденька, я слушаю…

— Я ухожу…

— Нет… Через два часа тебе сделают такую операцию, после которой ты сразу почувствуешь себя лучше…

— Не перебивай меня… пожалуйста… у меня мало сил… Спасибо тебе, что ты со мной в мой… когда я… сейчас… — Надя наконец-то нашла нужное слово, — я хочу, чтобы ты был счастлив… Ты слышишь?

— Но я не могу быть счастливым без тебя! Наденька, понимаешь, это невозможно… — он опять взял её за руку и представил, как он отдаёт ей свою жизнь. — Потерпи, милая, ещё немножко потерпи… Только два часа…

«Почему? Я второй раз готов отдать свою жизнь, чтобы жил другой, любимый мною человек, но ничего не получается? Я продолжаю жить, а Надя умирает! И Иван Иванович! Я что, заколдованный?»

— Ты сможешь… ты будешь… я знаю… — шевелила губами Надя. — Мне сегодня опять Эйнштейн приснился… он гладил меня… целовал в лоб…

Богдан накрыл своими губами Надины губы. Они всё ещё были теплыми, несмотря на то, что посинели и казались безжизненными. Он провел по её губам языком, потом нежно прикусил нижнюю губу… с трудом оторвался…

— Эйнштейн — это хорошо, это очень хорошо, Надюш. Это значит, что мы справимся…

— Спой мне… про звезду… пожалуйста…

— Мне звезда упала на ладошку-у-у, — запел Богдан красивым глубоким баритоном чисто, с чувством. — Я её спросил: «Откуда ты-ы-ы-ы?» — «Дайте мне передохнуть немножко-о-о, я с такой летела высоты-ы-ы…»

— Главный дал добро, — прозвучало над ухом, — идите в манипуляционную, вас тоже подготовить надо.

— «Не смотрите, что не велика я, я умею делать много дее-е-ел…» — допел Богдан.

— Ну что скажешь?

— А что тут скажешь… Она моя. А ты чего это мужчиной вырядилась?

— Хочу соблазнить тебя.

Элегантный, в белоснежной рубашке, до блеска начищенных модных туфлях, таксидо и бабочке, очень пожилой стройный мужчина протянул руку красивой женщине в изысканном, без всяких украшений чёрном платье.

— Ты же знаешь, это невозможно.

— Ну почему же, не бывает правил без исключений, — он откинул назад прядь белых волос, спадающих на лоб, — да ты и сама, по-моему, хотела бы узнать, что могло бы быть дальше… Потанцуем?

— Почему бы и нет… Ты так редко стараешься угодить мне. Воспользуюсь моментом, — тонкий пальчик заправил идеально расчесанные волосы цвета тёмного шоколада за ухо.

Зазвучала музыка: парара-пара-рам…

— Танго!?

— А что ж ещё?

Пожилой щёголь подхватил красавицу за талию, страстно прижал к себе, заглянул в холодные голубые глаза своими зелёными.

Пам-пам-пам-пам… пара-ра-ра-ра… пам-пам-пам-пам…

Голова — резко вправо. Прижался к гладкой холодной щеке.

Раз, два, три, четыре — подтянулись, резкий поворот влево.

«Пам-пам-пам-пам…»

Помнишь Коперника? Молодой же ещё был. Учёный, мог бы много полезных для человечества открытий сделать. А в 1829 году, когда я просил отдать мне душу Грибоедова? Писатель, композитор, талантливый человек. Или из современных — Высоцкий… Владимир…

Пам-пам-пам-пам…

Мужчина легко повернул даму, ловко подхватил её талию правой рукой, положив на спину, наклонился над ней в грациозном движении.

— Что ты этим хочешь сказать? — она почувствовала на своём лице его горячее дыхание.

— Давай дадим шанс.

— Если честно, то мне тоже интересно, но лейкемия…

Он резко поднял её, блеснув изумительной улыбкой.

— О! Нет никого могущественнее тебя… Ты же можешь все.

— Да ладно льстить-то.

Волосы каштановым фонтаном метались справа налево и назад. Шаги лёгкие, движения грациозные. Если бы кто-то видел эту странную пару, танцующую аргентинский танец страсти, то решил бы, что это победители каких-нибудь международных конкурсов бального танца. Но они не были победителями. А если точнее, они не были победителями конкурсов танцев.

— Я не льщу. Признаю и склоняюсь, — он грациозно склонил голову. Рубин сверкнул пламенем на пальце, — у меня — Время, у тебя — Вечность. Я — Жизнь. Старая, мудрая, полная энергии. Бывает, честная, иногда — лживая, временами — яркая и веселая, а могу быть и грустной, и серой, порой — святая, но чаще — порочная. Ты — Смерть. Холодная, спокойная, одинокая. Всегда совершенная. Победительница. Последнее слово всегда за тобой. Я признаю это.