Татьяна Брукс - Душа

Следующие две недели были, как подарок судьбы. Богдан проводил с Надей практически всё время. Он приходил к ней утром, сразу после завтрака, и они вместе шли в спортивный зал. Чтобы не смущать девушку, а ещё более, чтобы подавать ей пример, молодой человек отжимался, подтягивался, качал пресс вместе с ней. Он видел, как старается Надя, и время от времени подходил к ней, чтобы помочь или, наоборот, отвлечь и дать возможность отдохнуть. Тогда он рассказывал какую-нибудь шутку, над которой они вместе смеялись, а потом с новыми силами продолжали делать упражнения. Надя старалась изо всех сил. Пот лил с неё градом. Руки дрожали. А ноги… а вот ноги не шевелились. Молодой человек как будто не замечал Надиного разочарования, продолжал шутить, массажируя ей конечности. Потом они вместе обедали. А после обеда, хорошенько одевшись, Богдан выкатывал Надю в парк. Он всегда пересаживал её на скамейку, и они долго сидели, обнявшись, рядышком, и делились друг c другом своими мыслями, планами и мечтами.

Надя чувствовала, как она окрепла за эти две недели не только физически, но и морально. Несмотря на то, что ноги всё ещё не хотели не то что двигаться, а даже чувствовать, вместо обычного разочарования и слёз появилась злость.

«Почему у кого-то получилось, а у меня — нет. Чёрт! Я вот ещё так попробую. И ещё так… Вот если это у меня получится, то я обязательно пойду!»

Надя придумывала себе всё новые и новые упражнения и «загадывала» на них: если это у меня получится сделать, то завтра почувствую, что у меня есть ноги. Но приходило завтра, а наличие ног оставалось под сомнением.

— Костя сказал, что готовит тебя на выписку на завтра, — принес однажды новость Богдан.

Внутри защемило. Хоть что-то случится «завтра». Ей совсем не хотелось возвращаться в свою комнатку. «Там, наверное, грязь, вонь и… о боже!»

Она совсем забыла об этом.

— Нас отвезут на скорой помощи, со всеми вытекающими последствиями, а именно сиреной, моргалками и с ветерком, — шутил парень.

— Спасибо, тебе, Богдан, но домой я поеду одна.

Надя усиленно прятала глаза. Ей было стыдно.

— Не-е-ет, дорогая моя, ты так легко от меня не отделаешься. Вас, мадемуазель, ожидает сюрприз и романтический ужин при свечах.

— Нет, Богдан, я сама.

— Так. Давай с тобой договоримся доверять друг другу.

Надя молчала.

— Давай?

— Ну… давай… — неуверенно проговорила она.

— Не ну, давай. А договариваемся! Я тебе обещаю, что всё будет хорошо. Ты мне что, не веришь?

— Ну… верю…

— Ох, ты и упрямая, Надюха, — расхохотался он. Схватил её в охапку, поднял из кресла и, прокружив, посадил назад и чмокнул уголок её губ.

— Даже и не думай… я всё равно упрямее.

Сюрприз был из ряда вон выходящий. Комната была не только чистой и свежепроветренной, а и обставленной, хоть и не новой, но вполне приличной мебелью. Возле окна, прикрытого лёгким тюлем, накрытый к ужину стол со свечкой и цветами. Новая люстра. И даже небольшой коврик над кроватью, на котором был выбит благородный олень с красивыми ветвистыми рогами. Перед дверью деревянный съезд, чтобы легко было въезжать в комнату на инвалидной коляске.

— Та-та-а-а-а! — пропел Богдан, открывая дверь перед Надей.

Она оторопела…

— Это… не моя… комната…

— Твоя, твоя. Помнишь свадьбу?

— Помню.

Надя покраснела. Богдан, проигнорировав это, продолжал.

— Ксюхины предки подарили им к свадьбе новую мебель в спальню, в зал и даже на кухню. Старую некуда было деть. Вот Оксана и предложила обустроить твою комнату. И тебе обновка, и им проблем меньше.

— Какие они, всё-таки, славные. Оксане, наверное, было очень противно…

— Не, Надюх. Я сам убирал. Ты не переживай. Только… пожалуйста… не срывайся больше.

— Я клянусь тебе…

— Не надо… просто верь себе. Ну и мне, конечно, тоже, — уже веселей добавил он. — И сама управляй своей судьбой.

До Нового года оставалось три дня. Всё это время Надя усиленно занималась и к алкоголю не прикасалась совсем. Она окрепла физически. Увлеклась рисованием. Выкладывала свои мысли о разочарованиях и успехах в своём дневнике. Работала на полставки кастеляншей в санатории. Богдан проводил с ней столько времени, сколько мог. Иногда он не приходил по несколько дней. И поскольку у Нади не было телефона, то и не звонил. Зная её ранимость, он всегда старался предупредить девушку заранее, что будет занят и прийти не сможет. Но даже тогда, когда у него не получалось предупредить, Надя чувствовала, что он думает о ней. Может, занят в университете, может, дома, но думает. Помнит. Данного ему обещания не нарушала. Гнала от себя любые мысли, которые могли бы лишить её веры в себя или в него и заставить взяться за бутылку, чтобы унять боль.