Джонатан Троппер - Дальше живите сами

Кстати, о пределах дозволенного. Похоже, в одежде — что открыть, что прикрыть — мать меры не знает. Есть старинный афоризм: достойная речь, как женская юбка, достаточно коротка, чтобы удержать внимание слушателя, и достаточно длинна, чтобы объять предмет. Так вот, мамина джинсовая юбчонка на речь никак не тянет, она скорее похожа на короткий пошлый анекдот, из тех, что люди так любят слать друг другу по электронной почте. Еще на ней обтягивающая черная майка с тоненькими лямками, больше похожая на неглиже. Короче, мать выглядит точно стриптизерша на пенсии.

За эти дни у нас, казалось бы, перебывали все знакомые и едва знакомые. Ан нет. В воскресенье гости приходят с утреца, желая побыстрее покончить с этой тягостной обязанностью и освободить последний сухой и теплый выходной для чего-то более приятного. Тем не менее сидят подолгу, словно вовсе никуда не торопятся, а теннисные ракетки, клюшки для гольфа и купальники покорно дожидаются своего часа в багажниках.

Появляется Стояк в компании приятелей Пола, тоже бывших спортсменов и качков, и затевается разговор о командах и об идеальной бейсбольной лиге, лиге их мечты, до которой нам — как до луны. Жены сидят рядом и улыбаются скучающе-снисходительно: пусть лучше мужья болтают о бейсболе, чем шляются по любовницам или проституткам. Стояк — в джинсах, футболке и сандалиях. У крутого современного рабби выходной. Здесь и его жена Эмили, миловидная тихая женщина с вечной тревогой в глазах и намеком на улыбку, которая так никогда и не разгорается. В этой компании теперь принято шутливо извиняться перед рабби, если кто выругается или отпустит скабрезную шутку. Поэтому извиняются они непрерывно. А он бы и рад длинно и смачно выругаться в ответ, но — должность не позволяет. Вокруг-то сидят его прихожане!

— Привет, Джад, — обращается ко мне Дэн Рейс. — Как поживает Уэйд Буланже?

— Что? Кто?

— Ну этот, ведущий. «Вставай-мужик». Ты разве не с ним работаешь?

— Уже нет.

— Жаль. Обожаю этого парня. — Дэн корчит рожу и хрипло, в нос, произносит: — Вань-кааааа, встань-кааааа!

— Угу, похоже. — Я киваю.

— Правда?

— Один к одному.

— А какой он в жизни?

— Мудак.

— Это понятно. Но в целом хороший мужик?

Они бурно обсуждают эпизоды школьной жизни и свои тогдашние бейсбольные победы, но избегают упоминать о колледже: в это время Пол уже стал инвалидом и в бейсбол не играл. Однако тщательное умолчание — уже само по себе напоминание, не хуже бугристого красного шрама, что змеится у него на руке. Призраки прошлого. Лицо у Пола каменеет, губы сжимаются. Вся его нынешняя жизнь — ежечасное напоминание о той жизни, которую он мог бы прожить. На меня накатывает волна жалости и нежности, и мне хочется сказать ему, что я все понимаю и прощаю его за то, что он ведет себя со мной как последний придурок.

Пожалуй, надо составить список всего, что я хочу сказать разным людям. Пока не поздно.

Заходит Грег Поллан, мой старый школьный дружок. Дружба наша была почти всецело основана на том, что оба мы восхищались Клинтом Иствудом. Мы обращались друг к другу хрипло и отрывисто, как крутые герои Иствуда, а встречаясь в школьных коридорах, подмигивали и вынимали из-за пояса воображаемый револьвер, «магнум» 357-го калибра. Знаю, ты сейчас думаешь: пять раз он выстрелил или все шесть? Что ж, испытаем мою удачу. Позже мы увлеклись Сильвестром Сталлоне. В старших классах для полноценной жизни нужно немного: найдешь девчонку, которая согласится с тобой целоваться и, может быть, даже позволит потрогать грудь, заведешь приятеля, который любит те же фильмы, что и ты, — и вот оно, счастье. Грег теперь толстый, женатый, глаза его выпучены, словно вот-вот выскочат из глазниц и покатятся по полу. «Тройня, — сообщает он мне. — И базедова болезнь». Грег небритый, усталый, но он услышал, что старый друг сидит шиву по соседству, и решил, что непременно надо зайти. Несмотря на усталость. Я уверен, что ему было бы куда лучше свернуть косячок и посидеть, прикрыв глаза, в собственной машине. Я в его ситуации вряд ли потащился бы навещать друга. Слабо мне.

— Говорят, ты продюсер на шоу Уэйда Буланже?

— Угу.

— Он умеет рассмешить.

— Угу.

— Хотя пукать, на мой взгляд, необязательно.

— На мой тоже.

— Моя жена его терпеть не может.

— А моя любит.

— Моя считает его женоненавистником и хвастуном. Дала ему кличку «болтун на хуевой палочке».

— Верно подмечено. Ты чем занимаешься?