Маша Трауб - Моя бабушка – Лермонтов

— Да, да, — горячо поддержала бабушка, — у Варжетхан такой отвар для головы, что боль как рукой снимает! Все про ее отвар знают! Да, Алина?

Алина, не понимая, что вообще происходит, послушно кивнула.

— А вы мне погадаете? Я слышала, что вы так гадаете, что все будущее видите. — Зарина решила воспользоваться ситуацией и урвать все услуги, которые могла предложить ей знахарка.

— Конечно, погадаю. И на бобах, и на картах, — пообещала Варжетхан.

Она подала знак Алине, и та принесла чашку и воду.

— Вот, мелкими глотками пей. Все выпей, — подала знахарка Зарине чашку.

Зарина послушно выпила.

— Пойдем на свежий воздух, надо подышать, — сказала Варжетхан, и Зарина послушалась. Варжетхан довела ее до женского стола, усадила на стул в тенечке. Зарина сидела вроде бы спокойно, но была как не в себе. Не спала, но и вряд ли понимала, что происходит.

— Что ты ей дала? — уточнила бабушка.

— Отвар, который для Алины приготовила. Только Алине он не понадобился. А для этой скандалистки пригодился.

— И долго она такая будет? — уточнила бабушка. Зарина улыбалась ласково, кивала и с восторгом рассматривала кусок пирога, который ей положили на тарелку.

— Часа четыре. Потом можно еще влить.

Георгий с некоторым удивлением поглядывал на жену. Она ему улыбалась. Он продолжал выпивать, а жена ему по-прежнему улыбалась.

Похороны прошли достойно. Пустой гроб захоронили согласно традициям. Алина не кидалась на него, а стояла — красивая, немного бледная, рядом с сыновьями, и все женщины восхитились ее выдержкой и достоинством, с которым она проводила мужа. Можно сказать, Алина стала законодательницей новой моды — как вести себя на похоронах. Киданием на гроб уже никого нельзя было удивить, а проводить мужа, выглядя при этом так хорошо, и с таким хладнокровием… Так себя вести в горе, в самый тяжелый день в жизни — разве это не настоящий женский кавказский характер и образец для подражания? Даже мужчины восхитились. Ведь проявление эмоций никогда не считалось женским достоинством, а чтобы вдова себя так держала… Да любой покойник мечтал бы о такой вдове. И только бабушка, Варжетхан и сыновья Алины знали, что она уже находится не здесь, на кладбище, а там, на обрыве, с которого был развеян прах.

Зарина же покорно шла среди женщин, положила цветы, немного всплакнула, помогала накрывать на стол. Через четыре часа Варжетхан влила в нее еще порцию отвара. И Зарина вдруг превратилась в идеальную женщину — кивала, молчала, снова кивала. Не сразу реагировала, если к ней обращались, но потом усердно мыла посуду в тазу. И продолжала улыбаться.

Георгий несколько раз подходил к жене, которую не узнавал, и спрашивал, как она себя чувствует.

— Все хорошо, — отвечала Зарина и смотрела на мужа глазами подбитой лани.

Где-то часов через шесть Георгий заподозрил неладное. Как раз тогда, когда увидел свою жену, отмывающую в тазу грязные тарелки. Георгий, который был давно знаком с моей бабушкой, подошел к ней.

— Что ты с ней сделала? — спросил он.

— Это не я, — честно ответила бабушка.

— Скажи, что, — потребовал Георгий.

— Отвар ей дали, от головной боли, больше ничего. Ты недоволен? Нам ничего не оставалось, она собиралась устроить скандал. Разве Тимур захотел бы скандал на собственных похоронах?

— Мне нужен этот отвар. Много, — заявил Георгий.

— Я не знаю. Это редкие травы. А твоя Зарина мелкие купюры в конверт положила. Даже не хватит за пироги заплатить.

— Я так и знал. Опять она меня опозорила. Она на свадьбу внучки моего друга тоже мелкие купюры положила. Я чуть друга не потерял. Потом приехал, без Зарины, гарнитур золотой девочке подарил.

— Она сказала, что ты мало зарабатываешь.

— Ей все мало. Она жадная стала. Я говорю — ты для кого собираешь? У нас нет детей, так пусть дети и внуки друзей будут довольны. Ты дашь мне это снадобье? Что нужно вдове? Я вижу, гараж надо достроить. И за сына младшего я заплачу. Тимур мне говорил, что мальчику нужно учиться.

— Почему ты с ней живешь?

— Она болеет. Все время на голову жалуется. А сейчас ей хорошо.

— Ты к врачам ее водил?

— Водил, конечно. Они таблетки прописывают, а она не пьет. Знаешь, она ведь меня после госпиталя выхаживала, учила заново ходить, как с младенцем со мной носилась — кормила с ложечки. Я для нее и муж, и ребенок, и друг. У нее никого нет. Родственники, когда узнали, что она родить не может, отвернулись. Один врач сказал, что у нее мигрень и это от нервов. Что ее характер — это не она, а ее болезнь. Ее надо лечить. Как я могу ее лечить, если не знаю таких слов?