Кэндзи Маруяма - Сердцебиение

— Хватит ее драить! — крикнул я парню. — Собирайтесь, сейчас едем.

Парень отделил от крана шланг, свернул его и поднялся на террасу. Кажется, он еще не заметил, что я переменился, что я с ним заодно.

— Как мне одеться? — спросил он.

— Как обычно, — ответил я, хотя сам приготовил свой летний костюм. Мне сшили его, когда я работал в фирме. Еще я надел белую рубашку и галстук. Галстук, правда, тут же снял. Отвык я носить на шее эту удавку. Ну ее. Пиджак, пожалуй, понесу в руке.

Парень спустился со второго этажа все в той же спортивной рубашке и джинсах, вышел из дома и стал ждать меня во дворе. По виду — студент да и только. Сколько же ему все-таки лет?

Перед тем как завести мотор, я оглянулся и окинул взглядом виллу В гостиной я оставил свет, чтобы дом не казался пустым. И потом, собака. Да если кто-то и заберется, красть на вилле особенно нечего. Деньги у меня в бумажнике, который я положил во внутренний карман пиджака. Беспокоит меня только саквояж. Без той штуковины у парня ничего не выйдет.

Хотя отчего же? В любом скобяном магазине можно купить нож на любой вкус. Да у меня на кухне три таких, из нержавеющей стали. Или они не годятся? Наверное, тот, с рукояткой из велосипедной покрышки, имеет особый смысл. Может быть, он символизирует политические идеи организации. Он взрежет толстые складки жира, рассечет аорту и вонзится в самое сердце, а там будь что будет.

Я бы посоветовал парню спрятать оружие понадежнее, да нельзя. Помахав псу рукой, я дал газ и поехал через лес к набережной. Зря я, наверное, волнуюсь. Вряд ли полиция в наше отсутствие заявится на виллу и станет устраивать обыск. Да и взломщики не полезут в дом — ведь сначала надо будет убить собаку.

Машина уже мчалась по шоссе, спускавшемуся к городу, а мы оба еще не произнесли ни слова. Теперь мне не о чем было расспрашивать парня, я и без него во всем разобрался. Он смотрел прямо перед собой, немного выпятив нижнюю челюсть, слева его обдувал встречный ветер. Я завернул рукава рубашки и расстегнул пуговицы на груди. Правую руку держал на руле, в левой теребил сигарету. Вдалеке озером огней светился прибрежный городок, дальше, в тридцати километрах к югу, сияло еще одно пятно — соседний город, куда мы теперь и направлялись. Далековато, конечно, но, если на шоссе не будет больших пробок, часа за полтора доедем.

— Вот уже и осень, — сказал парень. — Сегодня вечер куда прохладнее, чем вчера.

Он прав. Температура, может, и такая же, но воздух стал суше. Еще какая-нибудь неделя — и прощай, лето.

— Так ведь сентябрь начался, — отозвался я. — Хорошо бы сухая погодка еще подержалась.

— Это почему? — взглянул на меня парень.

— Так. Не люблю дождя.

На самом деле я имел в виду, что послезавтра дождь был бы совсем некстати. Я нажал на акселератор и обошел грузовик, ехавший на предельно допустимой скорости, и потом гнал все быстрее и быстрее. Я уже не тот терзавшийся сомнениями слабак, который слепо следовал приказам С. И не важно, разделяю я их идеи или нет, наплевать на это. В общем-то, я могу себе представить, насколько они опасны и рискованны. Но мне безразлично, какие они на самом деле — ультраконсервативные или сверхпрогрессивные, примет эти идеи общество или отвергнет. Мне даже неинтересно знать, что именно и каким образом хотят изменить в социальном устройстве С. и компания! Я понятия не имею, чем кончится все это для меня, но пусть они знают: если парень выйдет из игры — заболеет или еще почему, — я готов взять его роль на себя. Во мне теперь решимости не меньше, чем в нем. Я не знаю, откуда взялась эта мощь, переполняющая все мое тело, но я рад ей.

Парень снова начал насвистывать — все ту же песню. Я знал эту мелодию: во времена моего детства, когда все еще ходили по улицам в тэта, ее разучивали в школе на уроках пения. Я стал про себя подпевать парню. Половину слов, конечно, уже забыл, но мне это не мешало. Сдается мне, что парню осталось насвистывать недолго. Поди, завтра к этому часу ему уже будет не до свиста. Сложит губы дудочкой, а звука не выйдет. А послезавтра его желудок, наверное, сожмется, кусок не полезет в горло. И со сном тоже — сегодня ночью еще куда ни шло, но завтра вряд ли ему удастся сомкнуть глаза. Однако, даже если он не сможет снова свистеть, не сможет есть, не сможет спать, все равно он не такой, как все. Он человек необыкновенный. Мне таких до сих пор встречать не приходилось. Если, конечно, я не ошибаюсь и послезавтра ему предстоит взять в руки тот нож.