Кэндзи Маруяма - Сердцебиение

Наверное, я показался С. очень удачной кандидатурой. Он понял, что я идеально подхожу для его целей. И С. не ошибся — вон как я из кожи лезу. Конечно, меня мог бы легко заменить любой мальчик из его команды, но слишком уж они бросаются в глаза: и стрижка, и выражение лица, и речь, и одежда, и осанка — сразу видно, что это за птицы. Ни шофер С., ни тот молодчик, который потом пригнал мне машину, никак не походили на обычных, рядовых граждан. В отличие от меня, да и от парня тоже. Хотя хозяину лодочной станции мы оба показались подозрительными. Какой-то чокнутый старикан с целой картинной галереей на спине, без конца бормочущий: «Жив-здоров, ну и ладно», и тот сказал, что мы «не похожи на порядочных людей». Может, просто потому, что мы пришли кататься вдвоем, без жен, без детей?

Вряд ли парень вернется до темноты. Будет плавать и валяться на пляже, пока не загорит дочерна, как все остальные отдыхающие. Так что у меня есть время осмотреть его комнату еще разок. Надо получше изучить саквояж — вдруг у него двойные стенки? Перед тем как идти наверх, я заглянул на кухню и одним духом выдул банку пива. Потом на всякий случай вышел на террасу и огляделся. Никого.

Расстегнув молнию саквояжа, я все из него вынул. Нет, ничего необычного в нем не было. Обыкновенная кожаная сумка. Я стал перебирать одежду. Вот оно! В брюках лежало что-то твердое. Продолговатый предмет, завернутый в белую тряпку. Я выглянул в окно — все в порядке. Развернул. Нож. Рукоятка обтянута обрезанной велосипедной покрышкой.

Кто-то идет. Я выглянул из-за подоконника и тут же нырнул вниз. К дому шел парень, за ним бежал пес. Вынимать клинок из ножен времени не было. Я быстро обернул нож тряпкой, засунул в брюки и запихал все обратно в саквояж Стремглав выбежал из комнаты, слетел по лестнице и плюхнулся в кресло перед телевизором. В тот же самый миг парень открыл входную дверь. Волосы у него были мокрые, в руке он держал полотенце и плавки.

— Накупались? — спросил я, с трудом сдерживая дыхание. — Время у нас еще есть, так что можете не торопиться.

Парень, никак на это не ответив, спросил:

— Вы что, повесили сушить мои фугоны? Спасибо.

— Делать было нечего, — смешался я и понес какую-то чушь. — Знаете, их надо время от времени... Тут такая влажность... Вы... вы куда ходили купаться?..

— К мосткам. Плавал на тот берег и обратно. — Парень стоял прямо передо мной. — И собака тоже плавала. Отличный у вас пес.

У меня сердце екнуло: вдруг я забыл закрыть молнию на саквояже? Черт, не помню.

— Так он умеет плавать? — изобразил я удивление.

— А что ж тут странного? Все собаки умеют. Парень вошел в ванную. Послышался звук льющейся воды. Потом он захватил банку томатного сока и поднялся к себе. Если я забыл закрыть молнию, сейчас начнется. Вдруг через секунду парень бросится ко мне с перекошенным от ярости лицом? Но я не предпринимал никаких мер предосторожности. Мог бы приготовиться к тому, чтобы дать деру через дверь, но остался сидеть как сидел.

Странное какое-то состояние. Стоило мне взять в руки ту штуку, как волнение разом схлынуло. Мне бы, наоборот, испугаться, так нет же. Волнения я больше не испытывал, но тот скрытый душевный трепет стал еще сильнее. Жалко, не успел вынуть нож из ножен и рассмотреть клинок. Было слышно, как насвистывает наверху парень. Потом зажужжал фен — сушит волосы. Значит, молнию я все-таки закрыл. Или нет, но парень решил не подавать виду? Я надел сандалии и вышел на террасу.

Намокшая шерсть прилипла к бокам пса, он разом стал как-то мельче и совсем не похожим на себя. Парень высунулся из окна.

— Во сколько мы выезжаем?

— В седьмом часу, — ответил я, снимая с перил подсохшие тюфяки. — Можно даже в семь.

Парень спустился на террасу и унес свои футоны на второй этаж.

Сумерки, не успев начаться, сменились темнотой — в горах солнце заходит быстро. Погас последний луч, и все вокруг окутал мрак, от гор и деревьев остались одни силуэты. В антрацитово-черной глади озера, наверное, зажглись отражения бесчисленных огней. Отдыхающих вечерняя прохлада могла только обрадовать.

Я недавно принял ванну и теперь отдыхал на террасе. Пес уже обсох, он лежал у моих ног, и ветерок колыхал шерсть его длинного пушистого хвоста. Парень возился с машиной — сначала помыл ее водой из шланга, потом принялся старательно натирать воском. Я его не просил — сам придумал себе работу. При этом он умудрялся сохранять свой обычный неприступный вид.

Я пребывал в блаженном расположении духа. Ни следа беспокойства или раздражения, странное умиротворение снизошло на меня. Сердце билось ровно, сомнения больше не терзали мою душу. Не испытывал я угрызений совести по поводу того, что шарил в чужих вещах. Или волнение все же таилось где-то внутри?