Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Мне так неприятно, — шепчет она Джеку.

— Черт бы их всех побрал! — не сдерживается тот.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — спешит успокоить его Сибилл.

Зато второй разговор с Мадридом оказался вполне удачным, и, возможно, именно оттого, что ни для кого из них не представлял особого интереса: Доминику после автоаварии и связанной с этим временной потерей трудоспособности ждала компенсация в размере восьмисот долларов.

Получив от мисс Гибсон это известие, Доминика просияла, словно внутри у нее зажгли стосвечовую лампу.

— Восемьсот долларов? — шепчет она изумленно.

— Вы сможете их получить сразу по приезде в Мадрид.

— О, благодарю вас, благодарю!

Группа собралась на площади Львов, где Хуан назначил сбор, чтобы отсюда ехать к садам Хенералифе — Хенералифе по-арабски значит «Сад на холме». В группе все уже знают, что ускорить ремонт машины поляков не удалось, и с интересом наблюдают за Доминикой. Только миссис Принклей, доктор теологии и медицины, отводит в сторону нескольких женщин и что-то тихо и таинственно им шепчет.

— Нет, это невозможно! — с негодованием восклицает Сильвия Брук.

— Почему? Мы с ней поговорим без обиняков, и ничего плохого в этом я не вижу.

— Но кто дал нам право вмешиваться?

Миссис Лестер придерживается иного мнения:

— А я считаю, мы просто обязаны вмешаться: Джереми Асман совершает путешествие вместе с нами и потому на нас лежит определенная за него ответственность.

— Ответственность? Всю свою жизнь я полагала, что вмешиваться в чужие дела неприлично и недостойно.

— Дорогая моя Сильвия! — успокаивает подругу Лоурен Клайд. — Подумай без эмоций и личных ассоциаций. Если мистер Асман не поедет на гастроли, несомненно, будет большой скандал!

— Это его личное дело!

— Нет, не только его! Наше тоже! Мы были свидетелями всей этой истории и не приняли никаких мер.

— И какими же ты представляешь себе эти меры?

— По-моему, предложение миссис доктор вполне разумно: объясниться с этой девушкой.

— Может, не надо так… прямо в лоб… — миссис Стирз явно против откровенных вмешательств в чужие дела — она опасается, как бы ее склонность к Хуану тоже не привлекла внимания дам, хотя это и не грозит срывом гастролей. — Не надо так прямо в лоб!

— Но кто говорит, что в лоб? — перехватывает инициативу Мэри Бронтон. — Мы ее пригласим и скажем, как огорчены скандалом, грозящим мистеру Асману.

— И что дальше? — интересуется Сильвия.

— …и скажем, что хотели бы предотвратить этот скандал, поскольку глубоко уважаем мистера Асмана и преклоняемся перед его талантом…

— А потом?

— …и, наконец, что она, человек, к которому мистер Асман относится с очевидной симпатией, могла бы больше других повлиять на него и убедить не отменять концерты и поехать на гастроли.

— Вы что-нибудь имеете против такого рода вмешательства? — чуть ли не с угрозой спрашивает Сильвию Брук миссис доктор теологии и медицины.

— Да нет, если все останется в этих пределах…

— Кто пригласит к нам польку?

— Я! — с готовностью вызывается миссис Лестер, и очень похоже, что у нее есть какие-то претензии к Доминике.

— Или я, — пытается нейтрализовать ее Сильвия Брук.

— Ты слишком много танцевала с Лукашем, — не без ехидства усмехается доктор теологии и медицины, — и потому, возможно, девушка не питает к тебе особой симпатии.

— Ах, вряд ли ее продолжает интересовать этот юноша, — пожимает плечами миссис Лестер, — будь так, не оказалось бы нужды в этом разговоре с ней.

Группа медленно движется вдоль обмелевшей в это время года реки Дарро по аллее, обсаженной высокими кипарисами. Предполуденный зной смягчается лишь ветерком с заснеженных вершин Сьерра-Невады.

— Хенералифе, — рассказывает Хуан, но его слушают только идущие рядом, — это дворец без крыши, возведенный под голубым небом Гранады из зелени, воды и каменных плит. Это один из великолепнейших образцов гармонии архитектуры и природы, созданный богом и руками человека. Бог сотворил животворное солнце, прекрасную плодородную и щедрую землю, обильно напоил ее влагой, а человек сберег все это и сумел приумножить красу и богатство природы, придав ей форму, влекущую сюда миллионы людей со всего света.

«Иной бог благословлял усилия мавров, возводивших Хенералифе, и совсем другого бога славят те, кто этим неповторимым по красоте парком любуется», — думает Асман, следуя за Лукашем и Доминикой. Не обремененный тяготами веры, но и лишенный покоя, которым она одаряет, он порой завидует верующим, их мистицизму. Возможно, именно вот сейчас ему необходима какая-то абстрактная сила, способная вырвать его из опасного состояния счастливого ослепления, в котором он оказался, не найдя в себе силы ему противостоять.