Пол Теру - Отель «Гонолулу»

Как только масло сменили, Чип, не дожидаясь, чтобы заменили и воздушный фильтр, помчался по шоссе Нимица в Вайкики. Оставил машину не возле отеля, а дальше, на авеню Кухио, и вернулся назад пешком. Повара видели, как Чип вбежал внутрь, а через несколько минут выбежал снова, «гонясь за своим приятелем».

То, что Чип увидел — так гласила молва, — потрясло его. Он не постучался, открыл дверь своим ключом и услышал из спальни сдавленный вопль. Там он и застиг любовника. Амо Ферретти яростно насиловал мать Чипа — крупный, совершенно обнаженный волосатый мужчина неистово вонзался в тощую, дряблую, беззащитную с виду старуху. Эта ужасная сцена показалась Чипу чем-то вроде извращенного издевательства над ребенком: словно жестокое животное напало на маленькую девочку, — ведь его мать без одежды была тощей, почти бестелесной, как ребенок. Смуглый португалец заставил ее широко раздвинуть ноги и со всего маху врезался в нее, а она, содрогаясь, хватала ртом воздух. Насильника застигли в миг преступления, сын стал свидетелем надругательства над матерью. В ту же ночь он убил негодяя.

Значит, все привычные детали «голубого» преступления — истерическая ссора, погоня на машинах, вдребезги разбитый череп — лишь внешне следовали знакомой схеме. На самом деле это преступление вовсе не было «голубым».

Когда после ареста Чипа сделались известны эти подробности, на человека в оранжевом комбинезоне, отбывавшего срок в исправительном лагере на Оаху, излился поток сочувствия и симпатии. У него был благороднейший мотив для убийства — любовь к матери. Он отомстил за ее честь, размозжив подонку череп в прибрежном парке. Преступление во имя справедливости. Некоторые в Гонолулу собирали подписи за освобождение Чипа, но его мать в этом не участвовала.

Если Чип убил ради нее, чтобы отстоять ее честь, а то и жизнь, почему родная мать избегала сына? Этого вопроса никто не задавал.

Кровь липнет к рукам. Для гостиницы насильственная смерть оборачивается проклятием, несмываемым пятном. Из вполне эгоистических побуждений я мог только радоваться, что убийство Амо Ферретти было совершено не в моем отеле. Убийство оставляет по себе сладковатый ядовитый запах; гостиница, которая имела несчастье сделаться местом преступления, перестает быть отелем. Раз и навсегда она становится местом преступления, зловещим, будоражащим, притягивает совсем не нужную публику — фотографов да любителей острых ощущений. Такому отелю ни за что не удается восстановить свою репутацию даже после совершения замысловатых и шумных ритуалов очищения, сколько бы ни завывали монахи, звеня колокольчиками, сколько бы ни жгли свечи, ни рассыпали соль, сколько бы ни творили молитвы и заклинания высокооплачиваемые, самонадеянные экзорцисты. Ладно, нам повезло. И все-таки я ломал себе голову, гадая, отчего Чип не убил Амо прямо в номере и с какой стати он вообще убил его.

— Чип быть в шоке, — пояснил Кеола. Я любил слушать, как наш темный подсобный рабочий пускает в ход научные термины вроде «неспецифические отключки» и «кратковременная память». В тот момент он чистил фильтр бассейна. Я подошел поближе, предвкушая, как он скажет: «Смываю грехи», — это выражение значило в его устах так же много или так же мало, как и «шок».

Мстя за поругание матери, Чип убил Амо Ферретти на дальнем подветренном берегу острова. На стороне Чипа были общие симпатии, негодяем в этой истории выглядел Амо. Чипу предъявили обвинение в убийстве, он признал себя виновным (со смягченной формулировкой «непредумышленное убийство с отягчающими обстоятельствами») и был приговорен к двадцати годам тюремного заключения с возможностью досрочного освобождения. Лет через пять-шесть, если Чип сумеет хорошо себя вести, его выпустят из тюрьмы Халава, и он вновь заскользит по волнам на своей доске.

Но если Чип «был в шоке», если он был, как утверждали, «вне себя», то почему же не прикончил Амо, когда застал его в момент совершения насилия, совершенно беспомощного, голого, мохнатой спиной к двери, в которую внезапно ворвался Чип? Этот вопрос никому не приходил в голову. И почему от преступления Ферретти до расправы прошло так много времени?

— Они спорили, — пояснил Бадди.

— Этот человек изнасиловал его мать! — возмутился я. — О чем тут спорить?

Как-то раз я застал Роз у себя в кабинете. Она листала словарь. Я спросил ее, какое слово ей понадобилось.

Смутившись, она ответила: