Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

Свой первый роман он посвятил мистеру Лири. Помня о пристрастии старого ирландца к латыни, Дэнни написал:

ПОСВЯЩАЕТСЯ МАЙКЛУ ЛИРИ, IN MEMORIAM

От мистера Лири он впервые услышал выражение in medias res . Учитель хвалил литературные труды юного Дэнни, говоря, что ему, «как читателю», нравится привычка автора зачастую начинать повествование с середины, а не следовать хронологическому порядку событий.

— А у этого приема есть какое-нибудь название? — простодушно спросил мальчик.

— Я называю его in medias res , что в переводе означает «в середине событий» [78] Один из вариантов перевода этого выражения, более соответствующий содержанию этой и последующей глав. .

«Сейчас я точно нахожусь в середине событий», — думал Дэниел Бачагалупо. На его руках остался двухлетний сын, названный вовсе не в честь деда; от него ушла жена, а другой женщины на его горизонте пока не было. Он бился над началом второго романа, тогда как выпуск первого ожидался где-то через полгода. И еще он готовился к переезду в Новую Англию, к месту своей первой «не кухонной» и «не поварской» работы. Уж если это не «середина событий», то как тогда называть подобное состояние?

Дэниел продолжал вспоминать латинские выражения. Мистер Лири тогда поехал с ним в Эксетер in loco parentis — «вместо родителя».

Возможно, поэтому его первый роман и был посвящен мистеру Лири.

— А почему не отцу? — спросил его Кетчум. (Кармелла задала ему тот же вопрос.)

— Отцу я посвящу второй, — ответил им Дэнни.

Сам повар никак не высказался относительно посвящения мистеру Лири.

Дэнни встал из-за письменного стола, подошел к окну и некоторое время смотрел на дождь, барабанивший в окна его жилища в Айова-Сити. Потом взглянул на спящего Джо. Глава не желала выстраиваться. В таком состоянии лучше всего было бы лечь спать, но Дэнни привык засиживаться допоздна. Как и отец, он перестал выпивать. Кэти излечила его от этой привычки, однако сейчас, в ночь, когда ему не писалось, Дэнни не хотел вспоминать обстоятельства своего излечения. Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет услышать в телефонной трубке голос Кетчума. (Не Кетчум ли написал, что им надо поговорить?)

Всякий раз, когда сплавщик звонил ему из какой-нибудь уличной будки в своем затерянном мире, время останавливалось. Слыша голос Кетчума, двадцатипятилетний Дэниел Бачагалупо вновь ощущал себя двенадцатилетним мальчишкой, который торопливо покидал берега Извилистой.

В ту апрельскую ночь Кетчум действительно ему позвонил. Впоследствии Дэнни признался себе: это не было совпадением. Как всегда, сплавщик звонил за счет вызываемого абонента. Дэнни согласился оплатить звонок.

— Паршивый сезон распутицы, — вместо приветствия произнес Кетчум. — Как тебе там сочиняется?

— А ты, смотрю, стал машинисткой, — сказал Дэнни. — С чего вдруг? Мне так нравился твой красивый почерк.

— Это не мой почерк. Все мои письма писала Пам. Так что это почерк Нормы Шесть.

— При чем тут Пам?

— Я не умею писать! — признался Кетчум. — И читать не умею. Норма Шесть читала мне все ваши письма.

Это был сокрушительный момент в его жизни, как потом думал Дэниел Бачагалупо. По силе он был сравним с уходом жены, однако имел более серьезные последствия. Ведь Дэнни изливал Кетчуму душу, раскрывал сердце, писал ему обо всем. А сколько всего успел порассказать Норме Шесть Кетчум. Ведь не сама же она сочиняла ответы! Стало быть, Пам знала все!

— Я думал, мама научила тебя читать, — сказал Дэнни.

— Как видишь, не совсем, — вздохнул Кетчум. — Прости меня, Дэнни.

— Так Пам теперь печатает на машинке?

Дэнни с трудом представлял Норму Шесть, выстукивающую по клавишам. Но в письмах, присланных и ему, и отцу, не было ни одной опечатки.

— Нет, Дэнни, это не она. Я в библиотеке познакомился с женщиной. Она раньше работала учительницей. Это она печатала письма.

— А где Норма Шесть? — спросил молодой писатель.

— В этом-то вся и загвоздка, — снова вздохнул Кетчум. — Норма Шесть от меня ушла. Что мне тебе рассказывать. Сам знаешь, каково это.

Кетчум все знал об уходе Кэти, и говорить тут действительно было не о чем.

— Так Норма Шесть тебя бросила? — все-таки спросил Дэнни.

— Дело даже не в этом, — ответил Кетчум. — Я не удивлен, что она ушла. Меня удивляло, что она так долго продержалась со мной. Странно другое. Знаешь, к кому она ушла? К Ковбою. И вот в этом вся загвоздка.

Дэнни и его отец знали: Карл давно уже не был констеблем в захолустном поселке. (Да и поселка Извилистого тоже не существовало. Его уничтожил пожар, но еще до пожара он превратился в поселок-призрак.) Теперь Карл служил помощником шерифа округа Коос.