Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

От легкого постукивания по боковому стеклу машины писатель подпрыгнул на сиденье. К счастью, это был его приятель Джимми, местный патрульный. Из-за гвалта Дэнни даже не слышал, как полицейский подъехал и встал сзади.

— Дэнни, что у вас с музыкой? — спросил Джимми. — По-моему, она громковата и ее стоило бы немного приглушить.

— Джимми, я вообще не включал музыку, — ответил писатель. — И свет повсюду я тоже не включал.

— Тогда кто в вашем доме?

— Ума не приложу. Я никого не приглашал.

— Может, кто-то заезжал к вам и уехал? Вы мне позволите взглянуть? — спросил полицейский.

— Конечно. Я пойду вместе с вами.

— Скажите, а вам в последнее время не приходило писем от каких-нибудь свихнутых читателей? Никто не изливал своих восторгов? Или, наоборот, ненависти?

— Что-то не припомню, — ответил Дэнни.

Время от времени ему писали люди, повернутые на религии, и злобные моралисты, жаловавшиеся на «непристойный» язык и «чересчур откровенные» сексуальные сцены.

— Нынче любая задница мнит себя цензором, — высказался по этому поводу Кетчум.

Когда выйдет его роман «К востоку от Бангора» («абортивный», как мысленно называл свое произведение Дэнни), стоит ожидать всплеска читательской ненависти. Но он не помнил, чтобы даже в самых резких письмах читателей содержались прямые угрозы.

— То есть вы никому не становились поперек дороги и никто не грозил с вами рассчитаться? — спросил полицейский.

— Есть один тип. Он вбил себе в голову, что должен поквитаться с моим отцом. Опасный человек. Но он живет далеко отсюда и уж точно не знает, где живу я.

Осмотр они начали с кухни жилого дома. Там был легкий беспорядок. Дверца духовки была открыта. На рабочем столе лежала опрокинутая бутылка оливкового масла, но с плотно завернутой пробкой, так что на стол не вытекло ни капли. Дэнни прошел в гостиную и выключил гремевшую стереосистему. Тут он заметил лампу с кофейного столика, которая переместилась на кушетку. Между тем незваный гость (или гости) ничего не разбили и не сломали. Это был не вандализм, а странное озорство. Например, телевизор работал, но без звука.

Музыка продолжала играть, но уже тише. Дэнни прошел в столовую, чтобы выключить второй источник шума. Стулья вокруг стола стояли на своих местах, но один был перевернут. Полицейский склонился над столом и что-то разглядывал. Когда Дэнни выключил магнитолу, Джимми спросил его:

— Вы знаете, чей это пес? Кажется, я встречал его по дороге на Вестминстер-Вест. Собаки принадлежат некоему Роуленду Дрейку. Возможно, он вам знаком. Парень когда-то учился в Уиндеме.

На столе лежал кобель-полукровка, убитый сегодня Забиякой. Лежал, вытянувшись, с оскаленной мордой. Одна из окоченелых лап прижимала письмо, которое Дэнни напечатал и опустил в ящик хиппующего плотника. Под машинописной фразой писателя: «Можно считать, что мы квиты?» — хиппи нацарапал что-то от руки.

— Сейчас попробую угадать его ответ, — сказал Дэнни. — Держу пари, что этот хмырь написал: «Да пошел ты!» Или нечто похожее.

— Вы угадали, Дэнни, — усмехнулся патрульный. — Слово в слово. Думаю, вы его знаете.

Что-что, а это имя и эту фамилию он помнил. Армандо де Симоне был прав: когда-то Дрейк учился у Дэнни, правда недолго. Он бросил учебу после первого семинара. Тогда Дэнни сказал надменному юнцу, что хорошее произведение редко получается без основательной авторской правки. Роуленд представил, по сути, черновик. Парень обладал довольно посредственной творческой фантазией и вдобавок не желал или не умел шлифовать написанное. Отдельные куски его сочинения были наспех приметаны. Дрейк не обращал внимания на ключевые моменты повествования, в описаниях отделывался общими фразами, а его язык напоминал забор из неструганых досок.

— Я занимаюсь писательством, а не переписыванием, — с апломбом заявил он тогда. — Меня интересует лишь творческая часть. Пусть какой-нибудь редактор шлифует, если это ему так нужно.

— Переписывание — это тоже писательство, — попытался объяснить самоуверенному юнцу Дэнни. — Иногда правка и переделывание целых кусков — самая творческая работа.

Роуленд Дрейк презрительно усмехнулся и покинул аудиторию и Уиндемский колледж. Тогда этот парень не был таким волосатым, возможно, идеи хиппи еще не захватили его.

У Дэнни была довольно плохая память на лица, что мешало его нынешней репутации знаменитого писателя. Он встречал кого-нибудь и думал, будто видит этого человека впервые. И вдруг тот утверждал, что они тогда-то и там-то уже встречались. Вряд ли Дрейка особо задело, что Дэнни не вспомнил его, а просто попросил придержать собаку (а сегодня и двух).