Андрей Матвеев - Жизнь с призраками

Меня позвали сюда Дениз с Мамуром. Видимо, все же ощутимой оказалась финансовая польза для их бизнеса от нового сотрудника, если таковым меня можно назвать, так что пусть это будет знак благорасположения.

С моря опять дул ветер. Мы сидели за столиком у самой кромки воды и ждали, пока принесут заказанные Мамуром креветки. От нечего делать я зачем-то начал рассказывать Дениз обо всей той кутерьме с пропавшей девушкой-аниматором и об Озтюрке с безумными глазами. На самом деле мне просто хотелось говорить, о чем, значения не имело. Дениз была этим вечером ослепительно красива, как часто бывает, что я уже заметил, с турчанками, пусть для них ты все равно остаешься при этом всего лишь милым собеседником, а не возможным партнером. Но я слишком давно не разговаривал в такой интимной обстановке с красивыми женщинами, да и сколько можно быть привязанным к тени?

— Ее украли, — на полном серьезе сказала мне Дениз, — как Гюльсюм…

Мамур закурил сигарету и с неодобрением посмотрел на сестру.

— Он ведь не знает, кто это!

— Пусть споют! — сказала Дениз и тоже потянулась за сигаретой.

Мамур подозвал официанта и что-то сказал ему по-турецки, я все еще не мог научиться разбирать хотя бы отдельные слова, так что опять ничего не понял.

Как, естественно, не понял и слов песни, что четверо музыкантов, расположившиеся по ту сторону променада, заиграли через несколько минут.

За эти недели я наслушался здесь песен, но еще ни разу не доводилось слышать мне такой завораживающей, красивой и дурманящей своим ритмом мелодии.

Дениз подпевала, а Мамур слушал, покачивая головой в такт.

— Это главная местная песня! — сказал он мне, когда музыка стихла. — Ее здесь все знают. Но лучше пусть тебе Дениз расскажет, она ее очень любит!

Тут-то я и услышал про Халиля, который не любил Бодрум, да и было за что. Семь лет в зиндане замка, угодив в него еще совсем молодым. Почему? История умалчивает, да и ему об этом вспоминать уже не хочется, может, просто каймакам*, пусть проклянет его Аллах, невзлюбил Халиля, хотя можно ли любить или хотя бы уважать контрабандиста?

Этим он занимался до зиндана, тем же самым начал промышлять и после, когда ворота крепости открылись и он вышел на свободу, на берег того самого моря, которое знал как свои пять пальцев.

На быстрой гулете со своим другом Ибрагимом они возили грекам на Кос табак, пахучий, ядреный турецкий табак, равного которому нет в мире. А обратно везли кофе и ракы. И все это ночью, чтобы не заметили таможенники, да и стражники, постоянно объезжающие берег.

— Тебе интересно? — вдруг спрашивает Дениз.

Я смотрю ей в глаза. Они большие и печальные. Только эти два слова приходят сейчас мне на ум.

— Интересно, — говорю я, — контрабандисты, море, сплошная романтика!

— Дальше еще не то будет!

И Дениз продолжает.

Мужчины любят женщин, это естественно. И прежде всего красивых женщин, это даже не обсуждается. А самой красивой в этих местах была Хавсе, дочка танцовщицы Гюльсюм. Сама Хавсе вначале была служанкой у каймакама, а потом ее взял второй женой еще один контрабандист, только тут я начал терять нить рассказа, запутавшись во всех этих именах. Но сами звуки голоса Дениз были настолько похожи на недавно услышанную завораживающую, красивую и дурманящую мелодию, что мне уже было не до смысла.

Он вернулся ко мне в тот момент, когда официант принес еще одну бутылку местного белого вина и вторую тарелку с приготовленными на огне креветками.

Судя по всему, Халиль был тот еще фрукт. Не знаю, чем ему насолил муж Хавсе, но наш герой, подговорив еще пару своих дружков, умыкнул красотку прямо из дома, они увезли ее в горы, и тут началось то, отчего их история живет до сих пор.

Халиль влюбился. Мужчина он был видный, широкоплечий, с усами. Хавсе в сравнении с ним была просто гибкой тростинкой, говоря языком того времени. С узкой талией и большими, по всей видимости, как у Дениз, глазами.

Метаморфозы сюжета переходят в метаморфозы имен. Мало того, что Халиль обманул своих напарников и скрылся в ночь, забрав с собой Хавсе, так еще и имя у нее с момента бегства стало иным. Отныне она решила называться как ее мать, танцовщица Гюльсюм.

Почему? Один Аллах ведает, Гюльсюм так Гюльсюм, впрочем, мне это имя как-то больше ласкает слух.

Но все это на самом деле предыстория, самое интересное начинается только сейчас.

Несколько месяцев влюбленная парочка скрывалась в горах. Искали их и обманутые Халилем подельники, и каймакам, который имел на Халиля зуб, но горы покрыты лесом, в горах есть пещеры и родники, а когда тепло, то какая разница, где любить друг друга, на простынях или на траве.