Андрей Матвеев - Частное лицо

…Что–то, где–то, как–то (давно написанный рассказ), что–то, где–то, как–то (так нигде и не напечатанный рассказ), что–то, где–то, как–то и никак (в чем и была его суть, только вот почему именно сейчас вспоминается все это?). Остается многоточие, стрекозы чертят июльский воздух, странные пируэты, высший стрекозиный пилотаж. Вот одна зависла над ближайшей клумбой с оранжевыми и лилово–пунцовыми цветочками (как они называются? хотелось бы знать), крылья превращаются в радугу, что–то, где–то, как–то, стрекоза дергается, взмывает вверх, делает круг над клумбой и еще раз зависает, только уже выше, потом вновь дергается, вновь взмывает, и все это достаточно странно для толчковой ноги, для первого удара, для дефлорации, для все того же что–то, где–то, как–то (давно написанный рассказ), что–то, где–то, как–то (так нигде и не напечатанный рассказ), что–то, где–то, как–то и никак (но стоит ли вспоминать, в чем была его суть, когда намного приятнее смотреть на след от стрекозы, невидимый, но все еще явный?). Толчковая нога, первый удар, дефлорация. В общем, не более чем игра ума. Пролог к еще не написанному роману. Жаркий июльский полдень, клумба с оранжевыми и лилово–пунцовыми цветочками, стрекоза, мелькнувшая во времени (тут, по идее, и должно начинаться само действие, хотя лучше, может, начертать «действо», но слово это слишком театрально и более того — декоративно. А действие должно начинаться словами: «Они говорили о смерти Романа.» Именно, что с большой буквы, никакой смысловой двусмысленности. Роман как имя. Они сидели за небольшим, круглым, старым дачным столиком, естественно, что без всякой полировки, просто когда–то черный, а ныне уже выгоревший до буро–коричневого цвета, с многочисленными следами от блюдец, чашек, пепельниц и сигарет столик, нависающие виноградные гроздья, виноград еще зеленый, неспелый, но ягоды крупные, листья же большие, глубоко–зеленого цвета, сень, тень, птичий пересвист за домиком, домиком–домом, старым, кирпичным, двухэтажным, шестиквартирным, а может, не шести, может, четырех, но до домика–дома метров десять по дорожке, усыпанной крупной морской галькой, — как ее, интересно, везли сюда от самого моря, в гору, километра четыре, наверное, хотя, может, не четыре, может, не больше двух, это просто кажется, что четыре, словесная и синтаксическая вязь, вязь–грязь, грязь–болото, а они должны сидеть за этим маленьким круглым столиком когда–то черного, а сейчас буро–коричневого цвета, на старых венских стульях с гнутыми расшатанными спинками и говорить о смерти Романа. Именно так, именно с прописной, то есть Романа как некоего «я», неизвестной личности, человека во плоти и крови, который был, и вот — да, душа его воспарилась, а тело стало прахом. Тут надо бы закрыть скобку)…

Их четверо, один из них — это я. Точнее, не я, а как бы «я», то есть нечто персонифицированное, отчего–то, пусть и поверхностно, но схожее со мной. Впрочем, именно отчего–то и лишь схожее. Напротив сидит мужчина лет тридцати, с черной курчавой шевелюрой, загорелый, лицо чуть смазано, но если сделать фокус порезче, то можно увидеть, как появляются глубоко посаженные глаза того цвета, что называют карим, вот лоб прорезала морщина (так и хочется написать — решительная), капризная линия губ, крупный, массивный нос, именно в таком порядке, а ветер вдруг задул с моря, зашевелились виноградные листья, задышали, сень–тень, пересвист птиц где–то за домиком–домом, с мужчиной все ясно, поехали дальше. А дальше, то есть по левую руку от мужчины с крупным, массивным носом и глубоко посаженными глазами — женщина (ну а как иначе? иначе ведь просто никак!), ростом выше среднего, широкая в кости, большебедрая, уже явно рожавшая, лицо пока еще тоже смазано, видно лишь, что она очень загорела, а купальник (две узкие черные ленточки поперек тела) смотрится отчужденным от ее полной фигуры. Раз–два, наведем объектив на резкость. Весь фокус в фокусе, сень–тень, пересвист птиц, время пошло за полдень, ветер утих, лицо становится резким, да и как иначе, когда объектив наведен на резкость? Первое: волосы пепельного цвета (волосы не густые, такие еще называют «жидкими»), глаза (странное совпадение) серые, форма глаз необычная, нос маленький, но правильный, рот большой, зубы белые и неровные.