Сергей Рафальский - Сборник произведений

Снова Александр Петрович подумал, что, не будь революции, — жизнь этой женщины прошла бы, как у всех порядочных людей: приличная квартира с прислугой, соответственный муж, воспитанные дети в чистых передниках и с реверансами… А за всем этим обычный купорос бытия: мелкая зависть (судьиха в Крым ездила!), мелкие домашние ссоры с мелкими попреками (а ты думал, что я буду на тебя работать, как прислуга!), мелкие желания (новое платье цвета «танго», кушетку в угловую комнату, мужу прибавку к Рождеству…). В крайнем случае — роман в поезде со случайным корнетом или в деревне у родственников со случайным соседом: в маленьком городе все на виду и добродетель утверждается взаимной слежкой… Революция бросила Галю почти на тротуар, чтобы затем вознести до героизма. Впрочем, вознесла не Революция, а война. Не раз Александр Петрович с удивлением отмечал, что присяжные гуманисты всех стран и всех мастей, изображая военные ужасы, не жалеют ни чернил, ни желчи, но вдруг теряют все свои колючки и начинают сюсюкать и щебетать, как восторженные институтки перед молодым учителем, когда где-нибудь происходит Революция. А между тем, как великан на муравейник, наступая на человеческие города, ломая, кромсая, уничтожая человеческие вещи и терзая тела, война сметает с душ мусор будней и часто совсем обыкновенных людей подымает на необыкновенные дела. Еще в Париже — во время бомбардировок — отсиживаясь в погребе своего дома вместе со всеми его жильцами — Александр Петрович напрасно искал среди них обычных и хорошо ему знакомых эгоистических, эгоцентрических, жадных, мелочных, безразличных решительно ко всему, кроме материальных полезностей и выгод, мещан. Вокруг, под пыльными и грязными сводами, при свете тусклых ламп в синих колпачках, прислушиваясь к реву идущих на огромной высоте моторов, сидели, стояли и нервно прохаживались не плохие в общем люди, открытые и друг для друга, и для всех вместе, способные и посочувствовать, и даже помочь. Тот же воздух братства был и в увозившем Александра Петровича в Германию эшелоне и в их рабочем отряде. В боевой цепи нет места сыску, слежке, дозволенной измене и похвальным предательствам. Все это приносит Революция. На материальном плане, удовлетворяясь разрушением одной какой-нибудь Бастилии, она до основания взрывает духовную структуру нации, взрывает, конечно, для того, чтобы построить «выше и лучше», но… пока «улита едет» — люди живут, как бродяги в брошеном доме, в руинах вчерашних ценностей, и, так как животные инстинкты и законы уже сбиты и сломаны в человеке, на некоторое время он оказывается на лестнице нравственной эволюции ступенькой ниже того самого орангутанга, который своевременно, — миллиона полтора лет тому назад — благоразумно ушел в «боковую ветвь». Многое из того, что было жизнеспособным и обладающим эволюционной зарядкой в старом строе — взлетев на всеобщем взрыве — уже не восстанавливается никогда. Всякая Революция где-то, в чем-то, как-то обедняет народную душу. Потому самая мерзкая власть для национального здоровья менее опасна, чем поднятая против нее с самыми благими намерениями Революция. Горе только в том, что всякая плохая власть ведет к Революции…

После разговора с плевакой Александр Петрович начисто перестал интересоваться жизнью в социалистическом отечестве и больше никого о родных местах не расспрашивал. Однако вскоре пришлось еще раз убедиться, что мир наш, собственно говоря, мал. На этот раз тень прошлого пришла с майором Госбезопасности. Это был статный, видный, подтянутый мужчина в очень хорошо сшитой форме, без всякой излишней «квадратуры», в неизбежных «галифе»… Нафик-сатуренный пробор, начищенные ногти, белоснежный носовой платок. От жандармского ротмистра старых времен товарищ майор отличался только менее усовершенствованными манерами и более разработанной интеллигентностью. В качестве переводчика и некоторым образом представителя своей французской группы Александр Петрович докладывал обо всем, что интересовало непрошенного гостя, стоя с ним в коридоре казармы. Когда официальная тема исчерпалась — майор пристально посмотрел в глаза Александру Петровичу и сказал, деликатно улыбаясь:

— Что нам с вами, гражданин, здесь на сквозняке ревматизмы разводить! Давайте пойдем ко мне — я тут неподалеку устроился. Побеседуем и что за галстук заложить — найдется…

С ознобом в душе Александр Петрович согласился — иного выхода и не было. Французы, узнав, что Александр уходит с чекистом, взволновались не меньше самого приглашенного. Однако тревога оказалась ложной: майор устроился действительно неподалеку и действительно хорошо устроился — в квартире на первый взгляд почти не разоренной. Когда уселись в приличные кресла за приличным столом — от чего Александр Петрович уже давно отвык — очень молоденькая и очень хорошенькая немочка с выражением, которое, вероятно, было у фракиянки или ибериянки, входившей в первый раз в атриум только что купившего ее на рынке рабов квирита, принесла тарелки, вилки, ножи и рюмки. И Александр Петрович констатировал, что товарищ майор не плохо разворачивается по-немецки. Радушный хозяин между тем открыл американские консервы, нарезал ломтиками совершенно чудесное и совершенно отечественное сало и вытащил — почему-то из портфеля — бутылку настоящей водки. Чокнулись, выпили за здоровье друг друга и стали закусывать и разговаривать, т. е. майор задавал вопрос за вопросом, а Александр Петрович отвечал в меру сил и знаний и вполне с открытой душой, так как к величайшему его изумлению «допрашивающий» ни словом не заикнулся ни о биографии самого Александра Петровича, ни об эмиграции, как таковой, ни о политике вообще (хотя, судя по некоторым «словам вскользь», в делах зарубежья разбирался отлично). Зато с жадностью ненасытной набросился он на частности и детали европейских порядков и нравов, преимущественно, правда, экономических и правовых: и легко ли устроиться на работу, и в какой именно отрасли легче всего, и кто сколько зарабатывает, и сколько часов работает, и вообще условия работы, и какие бывают вычеты из заработка, и какие цены были до войны на жилище, пищу, одежду и развлечения. Очень подробно товарищ майор пожелал узнать об ограничениях для иностранцев — можно ли их обойти и как обходят, какие документы обычно требуются и как они выдаются, т. е. — в какие именно учреждения надлежит обращаться.