Джонатан Троппер - Книга Джо

Время вовсе не лечит, оно просто зарывает какие-то вещи в глубине нашего сознания, и они сидят там, как в засаде, а потом в самый неожиданный момент как набросятся! Так, с годами Сэмми стал не более чем экспонатом в музее моей памяти, а Уэйн превратился в таинственную мерцающую голограмму — она то исчезает, то снова всплывает перед глазами. Одна Карли сохранилась в моем сознании как живой человек, упрямо сопротивляясь любым попыткам упрятать ее за стеклянную витрину памяти — может, оттого что я любил ее уже взрослым, а может, просто потому, что Карли — это Карли, огромная сила личности которой не потерпела бы такого умаления. Так или иначе, что бы со мной ни происходило, какие бы чувства я ни испытывал, она всегда словно маячит где-то на заднем плане, я все время оглядываюсь на нее. Карли по-прежнему составляет такую значительную часть моей жизни, боль еще так сильна, что мне не верится, что мы не общались почти десять лет. Всех интересует, когда можно считать любовь настоящей — так вот вам ответ: когда боль не проходит, когда рана не заживает и когда уже слишком, слишком поздно.

Слезы грозят подступить снова, поэтому я силой гоню из головы все мысли и делаю несколько глубоких вдохов. От недавнего приступа паники у меня слегка кружится голова, я закрываю глаза и кладу голову на мягкую кожаную обшивку руля. Одиночество не то чтобы живет в каком-то определенном пласте сознания. Оно негромко пульсирует, обычно его практически не слышно, как «мерседес» на нейтральной передаче, но время от времени, когда езда по скоростной дороге требует выжать газ, тихое жужжание превращается в громогласный, нутряной рык, и ты в который раз вспоминаешь, какую мощь таит в себе эта малютка.

Сэмми Хабер переехал в Буш-Фолс летом, за год до нашего выпускного: худой парнишка с детским лицом, песочного цвета волосы, дерзко поднятые гелем на немыслимую высоту, очки в черепаховой оправе и неприятная склонность к брюкам со стрелками и кожаным мокасинам. Они с матерью жили до этого на Манхэттене, откуда, по слухам, были вынуждены уехать из-за какого-то скандала. Отсутствие конкретных деталей только подстегивало буш-фолских сплетников, и домыслы возникали самые гнусные.

Люси Хабер, мать Сэмми, отнюдь не способствовала тому, чтобы слухи рассеялись. Она была потрясающе красива: густые каштановые волосы, длинные и всегда распущенные, большие, широко раскрытые глаза и белоснежная кожа, прекрасно контрастировавшая и с волосами, и с необыкновенно пухлыми губами: когда рот был закрыт, казалось, что она их капризно надула. В босоножках на платформе, в длинных, струящихся юбках и облегающих блузках с глубоким вырезом она излучала какую-то природную, богемную сексуальность, рассеянно проходя мимо магазинов на Стрэтфилде и тихо напевая что-то себе под нос. Коннектикутские матери по большей части за продуктами в декольте не ходили. В соответствии с буш-фолскими эстетическими нормами они тяготели к рубашкам унисекс, тщательно заправленным в строгие брюки. Декольте, как дорогой фарфор, приберегалось для особых случаев, да и тогда не было особенно глубоким. Но Люси Хабер, похоже, не замечала ни того, как недобро косились на нее встречные женщины, ни оценивающих взглядов, которыми провожали ее мужчины. Все сходились на том, что для матери Сэмми она выглядела чересчур молодо, и уж конечно, виной всему была ее непомерная сексуальность, с которой связывали и неведомые нью-йоркские злоключения. Никакого мистера Хабера в природе, очевидно, не существовало, что, безусловно, было только к лучшему.

Тем летом я, как и во все предыдущие годы, трудился на отцовской фабрике по производству витрин, располагавшейся на окраине Буш-Фолс. Мой отец был в числе тех немногих, кто не работал напрямую на «Пи-Джей-Портерс» — огромную сеть дешевых универмагов, головной офис которой находился в Буш-Фолс. Компания, которой принадлежало более семисот магазинов по всей стране, торговавших всем, от одежды, косметики и украшений до мебели и крупной бытовой техники, была одним из основных работодателей в Коннектикуте. Буш-Фолс изначально застраивался как городок для сотрудников этого торгового гиганта, чья штаб-квартира размещалась на площади в семьдесят акров всего в нескольких милях к северу от города и состояла из тысячи с лишним офисов. Практически в каждой семье кто-то работал в «Портерс». Все знали, что при найме предпочтение отдавалось местным, а с буш-фолской средней школой у торгового гиганта было налажено успешное сотрудничество на ниве летней трудовой практики.