Александр Трапезников - Похождения проклятых

— Ну а как вам в лавре? — спросил я.

— Да так… — коротко отозвался он, словно процедил сквозь зубы. И свернул тему: — Вас куда доставить? Мне-то еще надо по Москве покататься, дела всякие.

— К метро.

Через некоторое время мы остановились возле станции ВДНХ. Маша вышла вместе со мной. Попрощалась она с Яковом холодно. Когда пежо отъехало, я произнес:

— Не пойму, когда ты успела с ним договориться насчет экскурсии?

— Еще вчера вечером, — ответила она. — А что?

— Нет, ничего. Просто надо было поставить об этом в известность меня или Алексея.

— А вы сторожа мне?

— Но волнуемся же. Особенно он. Мне-то до желтизны. Я привык к твоим выкидонам.

— А что такого случилось? Человек интересуется православием, святыми реликвиями. Мой долг — объяснить ему, рассказать. Может быть, он хочет стать неофитом?

— Что он хочет — нам неизвестно. И все равно. Так порядочные невесты не поступают.

— Я — невеста непорядочная, тебе это знать лучше всех.

— С тобой просто невозможно разговаривать. А куда ты сорвалась ранним утром?

— Скажу об этом, когда встретимся с Алексеем.

Я вернул ей ее мобильный телефон, и всю дорогу до общежития на Бауманской мы промолчали. Я лишь продолжал мелкими глотками прикладываться к присвоенной фляжке. Яков не обеднеет. Скорее всего, он прокручивает тут какие-то финансовые аферы, и дела у него идут неплохо. Впрочем, его истинные цели действительно неясны. Туман и тайна. Вот его бы в лапки к Олегу Олеговичу или Кемеровскому. Куратор с академиком быстро бы выяснили, что за птица такая, какой павлин-мавлин прилетел? А что, это интересная идея…

Так же молча мы подошли к зданию общежития. И первым, кого встретили, был комендант.

— Тараканы вернулись! — радостно сообщил бравый отставной майор. Словно это было главным и долгожданным событием в его жизни.

— Поздравляю, — сказал я. — Теперь можете спать спокойно.

— Да, но зато из подвалов исчезли все крысы, — он почесал затылок. — Ночью, все до единой. Как сговорились, право.

— А вы, Лев Юрьевич, этим сильно расстроены? — спросила Маша.

— Не в том дело. Просто — непорядок. Когда я чего-то не понимаю — я того боюсь. Ну скажите на милость, почему то тараканы слиняли, то крысы маршевым броском под зов трубы?

— Но ведь возвращаются же? — утешила его она.

— О какой трубе вы говорите? — поинтересовался я. — Или это аллегория?

— Всю ночь что-то гудело, — ответил он. — Никто не может понять толком. То ли где-то в теплоцентрали, то ли…

— Иерихонская, — подсказала Маша. — Тогда чего волноваться из-за каких-то крыс?

— Глотните-ка лучше коньяка, — предложил я ему фляжку.

Он благодарно взял, глотнул и сунул ее себе в карман. Что легко приходит — то так же легко и уходит. Но я этим был нисколько не огорчен. По крайней мере, гораздо меньше, чем комендант — поведением крыс и тараканов.

— А ваш друг, между прочим, уже здесь, — сказал он и ушел, покачивая в недоумении головой и бормоча что-то себе под нос.

Бедняга! Мне бы его заботы. Или хотя бы часть их. Вместо той головной боли, которой меня наградили куратор с академиком. Вот уж кто со своими подручными настоящие крысы и тараканы. Но они так просто не уходят и не возвращаются, сами по себе. Их вызывают власть предержащие, и не под глас иерихонской трубы, а под дудочку флейты, которая звучит испокон веков. Мелодия эта сладка и для обычных простых людей, вроде Льва Юрьевича, типичного советского человека, заброшенного в Россию двадцать первого века и чудом здесь уцелевшего, даже ставшего маленьким комендантом общежития. Звуки дудочки манят и обещают чуть-чуть власти, немного денег на прожитье, капельку славы, ложку любви и мензурку счастья. Только иди вместе со всеми, не выбивайся из колонны, не отставай и не забегай вперед. А уж за строем присмотрят кураторы и академики. Будь как все, и всё будет. То есть ничего. Иди, куда тебя зовет эта волшебная мелодия, к бездне. Удачи тебе, человек толпы…

Алексей, ожидавший нас в двухкомнатном номере, был непривычно бледен и взволнован.

— Кремль удавился, — сказал он. — Я был там только что. Страшное зрелище.

— Надеюсь, тебя никто не видел? — спросил я, выставляя кастрюлю с геранью на подоконник. — А то еще повесят на тебя его смерть. Печально, конечно, но я так и предполагал.

— Кажется, никто. Дверь была, как всегда, не заперта. Я вошел. Кошка какая-то мимо меня шмыгнула… У него ведь не было кошки?

— Нет, — сказала Маша. — В прошлый раз не было. Хотя кошатиной пахло. В каждом подъезде их полно.