Хлоя Бенджамин - Бессмертники

Когда-нибудь Варя всё расскажет матери, но если упомянуть об укусе, то придётся выложить и остальное, а Варя пока не готова.

Фриду отправили на самолёте в Дэвис, в ветлечебницу Кость у неё оказалась повреждена, как Варя и опасалась. Руку ей ампутировали по плечо. Но единственный способ узнать, заражена ли Фрида бешенством, — отрезать ей голову и отправить на анализ мозг. Варя молила о снисхождении: у неё самой никаких симптомов нет, а если бы обезьяна была больна, то и трёх дней не протянула бы.

Через две недели Варя и Энни встречаются в кафе на бульваре Редвуд.

Энни заходит, улыбается. Она в уличной одежде: узкие чёрные брюки, полосатая футболка, сабо; волосы распущены. Её неловкость видна невооружённым глазом. Варя заказывает вегетарианский рулет. Обычно в кафе она ничего не ест, но больница положила конец её эксперименту над собой, а возобновить его так и не хватило духу.

— Я говорила с Бобом, — начинает Энни, когда уходит официантка. — Он согласен, чтобы ты уволилась по собственному желанию.

Боб — директор Института Дрейка. Варя не желает знать, как воспринял он новость о том, что она подставила под удар эксперимент, рассчитанный на двадцать лет. Фрида была в группе с ограниченным питанием. Нарушив её диету, Варя испортила не только Фридины результаты, но и всю статистику: без Фриды соотношение обезьян в двух группах изменится. Не говоря уж о том, какой разразится скандал, если пойдут слухи, что у неё, знаменитого учёного из Института Дрейка, случился нервный срыв и она подвергла опасности животных и людей. Представив, как Энни всеми правдами и неправдами добивалась у Роберта добровольной отставки для неё, Варя готова провалиться сквозь землю.

— Так тебе будет проще, — нерешительно говорит Энни, — продолжить карьеру.

— Шутишь? — Варя сморкается в салфетку. — Замять дело не удастся.

Энни молчит в знак согласия.

— И всё равно, — уверяет она, — если уж уходить, лучше уйти так.

Энни скрывает от Вари своё негодование хотя бы потому, что, в отличие от Боба, знает Варину историю: в больнице Варя рассказала ей про Люка. Когда Энни слушала, на лице у неё отразились, сменяя друг друга, гнев, недоверие и, наконец, жалость.

— Черт! — вздохнула Энни. — Я готова была тебя возненавидеть.

— Можешь возненавидеть, еще не поздно.

— Да, но теперь будет труднее.

Варя пробует наконец свой рулет. Она не привыкла к ресторанным порциям, огромным до безобразия.

— Что же будет с Фридой?

— Ты знаешь не хуже меня.

Варя кивает. Если Фриде очень повезёт, то её отправят в приют для лабораторных обезьян, где они живут почти без вмешательства человека. Варя этого добивалась, каждый день звонила из больницы в кентуккийский питомник, где обезьян содержат под открытым небом, в загоне на тридцать акров. Но число мест в питомнике ограничено. Скорее всего, Фрида попадёт в другой институт и на ней снова будут ставить опыты.

В тот вечер Варя ложится в семь, а просыпается в первом часу ночи. Вылезает из постели в ночной рубашке, подходит к окну и впервые за долгие месяцы раздвигает шторы. При луне хорошо видны соседние дома; в доме напротив кто-то зажёг свет на кухне. Варе кажется почему-то, что она уже в мире ином, где-нибудь в чистилище. Она потеряла работу — способ оставить след в мире, искупить вину. Самое худшее уже случилось, и вместе с опустошённостью и болью утраты приходит мысль: зато и поводов для страха теперь меньше.

Взяв с ночного столика телефон, Варя садится на кровать, набирает номер — гудки, гудки… И когда Варя почти совсем отчаялась, неуверенный голос:

— Алло?

— Люк! — Варю охватывает и радость, что он всё-таки взял трубку, и страх, что отпущенного времени ей не хватит, чтобы перед ним оправдаться. — Я тебе очень сочувствую. Из-за брата и из-за того, что случилось с тобой. Ты не заслужил подобного, не заслужил; мне жаль, что ты это пережил, жаль, что я не могу изменить прошлое.

Люк молчит. Варя, прерывисто дыша, прижимает к уху телефон.

— Откуда у вас мой номер? — спрашивает наконец Люк.

— Из твоего письма. Ты писал Энни по электронной почте — спрашивал разрешения взять у меня интервью. — Люк опять молчит, и Варя продолжает: — Вот что, Люк. Нельзя жить с постоянным чувством вины. Надо простить себя, иначе тебе не выжить — не видать полноценной жизни, такой, какой ты достоин.

— Стану как вы.

— Да, — отвечает Варя, еле сдерживая слёзы. Всё, что сказала она Люку, относится и к ней, но до сих пор она не позволяла себе об этом задуматься.