Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

Было это примерно в году 1980 м, может, чуть позже. Отправили нас в подшефный совхоз на помидоры. Компания у нас в комнате общаги была довольно пестрая. На фоне всех выделялся своей необычной грузной серостью апоплексического вида относительно молодой товарищ с широчайшей физиономией из тех, о которых говорили, что кирпичом с десяти метров не промахнешься. Хотя там в совхозе и выпивали, но было это достаточно редко и по немногу. А товарищ этот в первый же вечер упился до положения риз. Работал он в соседней лаборатории, и я был удивлен, что его сотоварищи взяли его кроватку и вынесли на улицу вместе с гражданином. Потом эта процедура повторялась регулярно. А иногда кровать смердела блевотиной, так что я решил, что именно поэтому товарища так и выставляют на свежий воздух. Хотя компания там была достаточно дружная. Спросил я, а с чего они вот так с ним. «Еще услышишь,» — был ответ. И действительно, услышал. Как-то в разговоре кто-то сказал, что ему пришла повестка из военкомата и что он не хочет идти на сборы. И вдруг из молчаливого апоплексичного малого полился фонтан: «Защита Родины — обязанность и честь каждого мужчины. Если ты не явился на военные сборы, ты предаешь идеалы нашей советской Родины.» И тому подобное, на что в те времена и возразить редко кто мог. Поэтому выслушали тираду… и постарались сделать вид, что не слышали.

После этого мне объяснили, что товарищ подрабатывал на общественных началах в райвоенкомате, сидел на выписке повесток регулярно, а кому надо было отвильнуть от сборов, те тащили ему бутылку. На чем и спился. И «друзей» по лаборатории никогда не забывал, тех, что к его военкомату были приписаны. Топали они на сборы всегда в первых рядах.

Во времена, когда… В общем, в незапамятные уже времена толкал я в очередной раз по набережной тихого Дона коляску со своей чадой. Осень, погода промозглая. Из носа нагло намеревается высочиться капля. И, проезжая мимо продуктового магазинчика, заскакиваю туда. Это неправда, что ничего тогда в магазинах не было. Кое-что «выкидывали» нежданно-негаданно, так что можно было и отхватить невзначай. А кое-что и лежало. Например, всегда имелась какая-то мелкая желтенькая крупа, которой кормили канареек. И стоило это добро уже не помню сколько, но очень дешево. Может, копеек 20. То есть 20 копеек не было дешево — это было мороженое пломбир и еще копейка сдачи. Но если рассчитывать на канарейку, так зачем ей целое кило сразу? А надо сказать, что по тихому Дону в те времена иногда проплывали теплоходами немецкие туристы из ГДР. И зачем-то пожилая пара (вот, сейчас думаю, а может они были и даже не так, чтобы пожилые?) забрела в этот магазинчик. И смотрю: покупают они эту самую крупу, как раз килограмм. Продавщица шваркнула крупу в бумажный кулек (пластиковый в те времена стоил столько же, сколько и приличная часть этой крупы), приподняла его над весами и уже собралась заломить-закрыть сверху, как вдруг немецкая чета очень дружно на два голоса что-то заверещала, показывая на кулек, а потом на стрелку весов. Продавщица, 100-килограммовая русская женщина, продавшая на своем веку не одну тонну колбасы, ничего в этом немецком верещании понять не может. И от полного непонимания отпустила она кулек на весы обратно, даже еще и рассыпав что-то. Тут немцы заверещали особо громко. И среди верещания прорезалось что-то похожее на «10 грамм». В совокупности с их пальчиками, тыкающими в стрелку весов, это навело продавщицу на мысль, что, видимо, что-то не в порядке с весом. Глянула она на стрелку — и в самом деле десять граммов не хватает. Тут взяла она и щедрым совком, приговаривая: «Ну, жлобы, ну, жлобы!» плюхнула в тот кулек еще с полкило крупы и всунула его немке. Немецкая пара с совершенно счастливыми неотличимыми друг от друга физиономиями гордо вышла из магазина. А продавщица им вслед задумчиво уже произнесла: «Такое говно — и по Дону плывет.»

Старое наблюдение, что любой заголовок из газеты «Правда» может служить подписью к картинке с задницей и торчащим в ней члене продолжает быть верным. Вся нынешняя пресса все та же. Да здравствует самая советская пресса в мире!

Между прочим, о деревянном рубле.

Купил сейчас 400-граммовую банку сгущенки. 4200 песо. Это два доллара. А по ценам обменников, где курс доллара 1800, и вовсе больше.

А та советская баночка, как сейчас помню, стоила 55 копеек. По вкусу точно такое же.