Леонид Лебедев: Почти книга для почти людей

Он ее и съел тут. С юбкой. А другие продавцы-чукчи говорят: «Голодный, однако, медведь, чтобы такую кушать!»

Ученого кота легко отличить от кота обыкновенного. Во-первых, ученый кот вместо линз предпочитает старомодное пенсне, которое он регулярно поправляет лапой на носу хозяина, чтобы на него обратили внимание и не перепутали с котом обыкновенным. Другим существенным признаком ученого кота служит то, что он никогда не бежит к холодильнику, когда его открывают. Он там всегда.

Некоторые думают, что ученый кот потому ученый, что мявкает по команде хозяина или выделывает какие-либо трюки. Ничего подобного: настоящий ученый кот потому и ученый, что умеет выдрессировать не только хозяйку, но и все семейство делать те трюки, что ему, коту, необходимы, а не то, что взбредет в башку семейству.

Кот размышляет: Мой хозяин меня кормит, заботится обо мне, даёт мне кров. Наверное, я — бог!

Хозяин: Я его кормлю, чищу кюветку, не убиваю, когда он прыгает на клавиатуру. Наверное, я — идиот.

Жил-был бедный-пребедный медведь. Он был такой бедный, что ничего у него не было, кроме лап да шкуры. Но только он этого не знал.

Арбитражный суд Рязанского района г. Москвы постановил прекратить дело о невыносе мусорного ведра № 4000268321 за недоказанностью убийства с отягчающими обстоятельствами в связи с необнаружением трупа.

А знаете, что такое ностальгия? Думаете, это размазывание соплей по березкам и рябинкам? Или тоска по собачьему холоду? Или ну, не знаю, что бы еще придумать такое… может приторную вишневую наливку, дожидающуюся нового года?

Неа. Это воспоминания о молодости. Понимаешь, что она не вернется, а вот она тут, рядышком. Посмотрел «Мы из джаза». Вовсе не шедевр, ничего особо выдающегося, а всё как было когда-то, почти сорок лет назад. И ощущения те же самые… И ничего из той жизни уж не вернешь, всё ушло. Но вернулось же на минуточку. Вот это она и есть, ностальгия. И грустно немного, и приятно.

— Доктор, вы переделываете мужчин в женщин?

— Ну, не так, чтобы совсем в женщин. Но в этих вот, которые не мужчины — да.

— Доктор, а меня вы можете переделать?

— В женщину?

— Нет, доктор, в мужчину.

— Так вы ж мужчина, вроде бы, и есть?

— Ну, не совсем в мужчину.

— А тогда в кого же?

— Доктор, я хочу стать котом.

— Что?!

— Котом, доктор, котом. Стерилизованным. Таким спокойным-спокойным… Чтобы лежать, смотреть вокруг, спать, когда хочется. И чтобы никто мне никаких приказаний. А я буду только диван когтями драть и за попугаем, гадом, следить.

— Что-что?

— Так можете? Котом чтобы?

— Витенька, ты еще поработаешь или покушаешь?

— Хорошо.

История про клетку слона, на которой было написано «Слон». И внутри был слон. И снаружи все были слоны. И все удивлялись, зачем что-то писать, если и так все ясно. Тем более, по-медвежьи, что ни один слон никогда не прочтет.

У Пушкина была пуговица. И каждый, кто к нему подходил, норовил эту пуговицу покрутить. И открутили ее, так что и на улицу не выйдешь. А тогда он сел и написал про Евгения Онегина.

Синяя Борода был женщиной, первой женой несчастного герцога, которого она ухлопала сковородкой, когда тот возмутился, что уже три месяца она кормит его манной кашей. Герцог купил сковородку «Тефаль» и вручил ее жене, повелев нажарить котлет. Этой тефалью он и схлопотал. После чего ей пришлось ухлопать всех приближенных герцога, что она проделала с помощью той же самой сковородки, свалив потом все трупы в одной комнате. А про жен это всё фигня. Не было никаких жен больше. Ну, сами подумайте, какая женщина выйдет замуж за человека, у которого совершенно новый пододеяльник вымазан синей гадостью?

Завтрак скандинавских художников:

Кафе, кукольные столики, кукольная посуда, прямая вытянутость фраков, цилиндров и галстуков с сухощавыми улыбками.

Завтрак французских художников:

Парк, ковер, корзинка бутыло-колбасных изделий, возлежащие округло-волнистые фраки с цилиндрами, сытый взгляд сквозь листву нависающих деревьев.

Завтрак советских художников:

Стол, мокрая газета, остов селедки, пустая бутылка боком, рука из спущенной с плеча серо-голубой майки, остатки баллона рассола, треники со стола на противоположный стул, портрет вождя на пересыпающемся мусорном ведре.