Майкл Ондатже - В шкуре льва

Дорогая Клара, всю ночь возбужденные препирательства любовников, выходящих из бара «Гринвуд» на той стороне улицы. Я лежу у окна, вдыхая летний воздух, и запоздавшие парочки, думая, что их никто не слышит, соблазняют, упрекают или ссорятся. Нет, я не делал этого. Прости. Пошел к черту!Шепот. Звук пощечины, отвергнутая любовь наносит удар, ногти грозят выцарапать глаза. Вся эта борьба за территорию, Клара, за право собственности и удовлетворение потребностей, учащенное дыхание во время спаривания, у людей или котов…. душераздирающие стоны, бессвязные слова… ее руки на его лице, стирая его анонимность, он прижимает ее к кирпичной стене. Ты что-то ему говорила, что ты сказала? Иди к черту! Что? Ничего!

Проснувшись, я часто вижу то, что не предназначено для моих глаз. Однажды я услышал странный шорох внизу и выглянул в окно. Мужчина с ковром на плече в сопровождении рыжей собаки. Это возвращался с работы местный вор, Караваджо. Он спокойно прошел подо мной, самозабвенно поедая сицилийское мороженое…

Я проснулся от звука твоего встревоженного голоса. Ты говорила шепотом. Сначала я подумал, что это разговор на улице, но это была ты, и я похолодел в темноте — возможно, это сон, который мне захотелось продлить. Мне знакомы эти неуверенные надтреснутые нотки в твоем голосе, когда ты лжешь или бываешь пьяна. Я хорошо их знаю. Клара? — окликнул я в темноте. — Все в порядке, все в порядке. Я стоял на матрасе в изножье кровати. Я мог бы коснуться потолка обеими руками. Но ты не слышала. С улицы дул ветер. Тебе ответил мужской смех. Я повернулся и увидел светло-желтую светящуюся шкалу приемника. Повторяли «Тайный час», который шел два-три года назад. Несколько часов я спал под приемник и проснулся лишь от звука твоего голоса. У тебя была эпизодическая роль. По сценарию у тебя были неприятности.

На вокзале я не хотел тебя отпускать. Твое сердитое лицо на фоне бедфордского известняка, черт побери, Патрик, оставь меня в покое!Ты вырываешься, мотнув головой, волосы бьются о стену.

У выхода № 5 ты останавливаешься, медлишь в клубах пара и поднимаешь руки вверх, как ковбой, прося пощады. Перемирие. Нет, мы не шли, тесно переплетя пальцы. Ты убегала от клаустрофобии, которую несет с собой одержимый любовник. Мы положили руки на плечи друг другу, тяжело дыша. Все твои чувства написаны на твоем лице.

Дорогая Клара, я подошел к тебе и пригласил на танец. Мужчина, который был с тобой, ударил меня кулаком в лицо. Я повторил приглашение, и он опять меня ударил. Я вытер кровь под глазом. Через пять минут я вернулся к твоему столику, но его люди напали на меня и бросили в аллее за домом. В этом сне я давно тебя не видел и любовался тобой в новом платье. Ты была на каком-то большом торжестве, в достойной компании. Я смотрел на тебя, и кто-то меня ударил. Я упал на пол. Я лежал там, глядя на твое платье, а потом меня выволокли из зала. В конце концов я вернулся и пригласил тебя на танец. Случились две вещи. Мы немного потанцевали. Я хотел прижать тебя к себе, но боялся запачкать кровью, и ты сказала: «Все в порядке, Патрик», а потом, когда меня снова стали выволакивать, я смотрел на твое лицо. 13 конце сна мы обсуждали с каким-то китайцем, как нам разогнать гостей.

Он открыл дверь и, смутившись, быстро отступил назад. Он не ждал ее.

Он прошел в пустые комнаты, указывая на сломанные вещи, которые пытался собрать, на разбитую посуду, которую расшвырял давным-давно, после ухода Клары.

— Что это?

— Стекло, фрагменты головоломки… моя история.

Элис усмехнулась. Как бы там ни было, она довольно много знала про него и Клару.

— Пытаюсь привести свою жизнь в порядок, — сказал он.

— Что ж, с этого следует начать.

Она прошлась по комнате, ни к чему не прикасаясь, как будто все в этом пустом помещении могло иметь отношение к его выздоровлению.

— Когда она уехала? Полтора года назад? Или два?

— Больше. Не так давно.

Он говорил отрывочно. Предложения нуждались в дополнениях, вводных словах, чтобы прояснить не ситуацию, а его состояние.

— Свари мне кофе, Патрик.

Между ними было больше пяти шагов. Когда она подошла ближе, чтобы рассмотреть газетные вырезки на стене, он непроизвольно отпрянул. Он чувствовал себя в опасности. Элис казалась повзрослевшей, уверенной в себе. Она сняла пальто и положила его на пол у двери. Он пошел за ней на кухню, налил в кофейник воду и зажег газ. Стульев не было, и она уселась на стол напротив и стала смотреть, как он стоит у плиты. Здесь она чувствовала себя в безопасности.