Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Серьезных происшествий или несчастий не произошло, за исключением одного, которое мы можем назвать несчастьем на почве любви; один молодой человек сказал девушке, что, если она отвергнет его чувства, он бросится в реку. Вот уже несколько лет эта девушка водила своего обожателя за нос, а он всюду следовал за ней, последовал и в это путешествие — когда-то еще представится такой случай, — но она с присущей ей горячностью заявила: «Бросайся». Он и впрямь бросился, а за ним другие чтобы спасти беднягу, да это было и нетрудно, потому что у него не было абсолютно никакого желания умирать.

«Биче» продолжала свой путь, поднялся небольшой ветер, на борту баржи страдало разбитое любовью сердце и сушились вещи спасателей. Путешественникам встречались большие баржи, груженные дровами, углем, проплывали мимо рисовые мельницы, сахарные заводы; из их многочисленных труб шел дым. Попадались также охотники с ружьями, они сидели в лодках, ожидая, что перелетные птицы, привлеченные манками, сядут на воду. Между тем на борту все предавались большой еде и большому питью, тут и там играли в карты. Набрав из По воды, сварили спагетти; в первом поднятом со дна ведре оказалась подошва от башмака, зато во втором была одна вода, ее-то и поставили кипятить. Внезапно несколько девушек и парней появились в купальных костюмах, они желали остановить баржу и устроить небольшое купание, потому что приметили пляжик, а над ним — самую настоящую деревеньку, даже разглядели женщин в деревенских рубахах. Но остановка была очень короткой. «Биче» тронулась в путь и скоро встретила заполненный народом пароходик, с которым баржа обменялась приветствием, как делают корабли в открытом море. Очень низко пролетел самолет, и это придало путешествию дополнительное оживление. Внезапно баржа стала: после секретных переговоров решено было остановить ее. Причина остановки стала понятной, когда мужчины и женщины исчезли в лесочке. Всем давно уже было невмоготу, ведь на барже не было уборной, а только занавеска и за ней — ведро, но женщины не хотели, чтобы все видели, как они бегут за эту почти прозрачную занавеску. Внезапно в лесу послышались крики и выстрелы: путешественники увидели зайца, побежали за ним, охотник открыл стрельбу, и все срочно попрятались за деревьями из страха, что в них попадут.

Потом снова тронулись в путь, но скоро «Биче» опять остановилась, на этот раз так внезапно, что попадали и шезлонги, и пассажиры. «Биче» села на мель. Все перепугались, кое-кто бросился в воду, и после некоторых общих усилий баржа снялась с мели. Надвигались сумерки, ветер усиливался, Венеция была еще далеко, плыть ночью казалось опасным: можно было снова нарваться на мель. И тогда руководители поездки решили сделать еще одну остановку — там, где на берегу виднелись огни и колокольня. Пристали к берегу около селения, которое называлось Корбола — маленькое бедное рыбацкое местечко. Решили войти в Корболу с достоинством, выстроились в колонну, неся штандарты, флаги, а во главе шествовали лудзарцы с гармоникой и гитарой. Именно в этот момент на краю обрывистого речного берега, за которым начиналась Корбола, появилась ни больше ни меньше как религиозная процессия, которая отчетливо вырисовывалась на фоне вечернего неба. Этот неожиданный кортеж с флагами, который направлялся к селению, испугал верующих, процессия прибавила шагу и исчезла за краем обрыва вместе со своими иконами и свечами. Но все быстро разъяснилось, и лудзарцы вошли в Корболу, встреченные всеобщим энтузиазмом. Они чувствовали себя весьма важными персонами.

— Мы хотим остановиться здесь на ночь, — сказали они.

Кто-то переночует на барже, остальные — где придется. Однако корболезцы предложили всем женщинам собственные жилища. Это было настоящее состязание в гостеприимстве. Один корболезец взялся разместить всех в собственном доме, а жил он в самой настоящей лачуге. Мэр сказал, что от недавнего праздника осталось несколько петард и надо устроить салют в честь лудзарцев. На площади собрался местный оркестр, и начались танцы. Между баржой и площадью непрерывно сновали люди, они носили вино и еду, и никто уже не смог бы отличить лудзарцев от корболезцев, так же как, увидев муравейник, никто не скажет, какой муравей тащит что-то домой, а какой, наоборот, идет из дома. Наступил момент, когда на барже были только корболезцы, а в домах Корболы — одни лудзарцы.

Надо сказать, что кое-кто выпил лишнего, и, чтобы не уронить чести Лудзары, на голову каждому провинившемуся вылили несколько ведер воды, этого оказалось достаточно, чтобы привести в чувство самых окосевших, и все пошло по-прежнему. В домах вытаскивали из комодов чистые простыни, детей укладывали по пять — по шесть человек в одну кровать, чтобы освободить место гостям.