Рена Юзбаши - Скинхед

— Я вас никогда не подведу, Учитель, правда. А когда время придет — насмерть за Россию буду стоять!

— Верю, с первого дня, как увидел тебя, сразу понял — Димка вернулся. Только на этот раз я тебя черным не отдам, — и он хлопает меня по плечу.

Впервые в жизни я чувствую, что нахожусь под защитой большого сильного человека. Родного, как отец. А может и больше, чем отец, потому что он пришел в мою жизнь, заполнил ее чем-то важным, нужным, придал ей высокий смысл, без чего существование мое лишается своего значения. И значение состоит в осознании того, что я, как и Учитель, наш клуб, все мы и есть то, что называется Россией. И она, родина, может оставаться великой во веки веков — только в том случае, если каждый из нас готов умереть за нее, как Димка. Честь России и ее детей в том, что Россия нужна нам, как и мы России. Так думается мне…

Дни до субботы пробежали быстро, и тут мамка заявила, что она готова встретиться с Учителем. Оглядев внимательно ее застиранную кофточку и темно-серые джинсы, на которых все-таки видны разводы чернильных пятен, я объявляю, что являться в таком виде в клуб — верх неприличия. Она вздыхает и облачается в костюм, который хранится в шкафу для особо торжественных случаев. Я помню, как мама долго не решалась купить его, все приценивалась, все советовалась со мной брать или нет, и мы, в конце концов, порешили, что ей все-таки нужен какой-нибудь наряд на все праздничные случаи. «И в пир, и в мир», как она выразилась, и добавила, что заодно можно будет похоронить ее в этом костюме. На что ей пришлось выслушать мои заверения о том, что к тому моменту, когда она соберется в путешествие в мир иной, а будет это лет через сто, у нее выбор будет иной — самые лучшие костюмы она начнет носить гораздо раньше. Я это твердо обещаю.

— Мам, я сначала зайду в клуб, а ты уже потом спустишься, ладно? — Мы уже подошли к «Красному кольцу».

— А… Стесняешься своей мамки… — Она засмеялась и попыталась меня поцеловать, но я успел увернуться и бросился в клуб.

А еще минут через десять Даня проводил маму в кабинет Учителя. Мне же не остается ничего иного, как топать в одиночку домой и дожидаться результатов этого саммита. Главное — чтобы она не разревелась. Ненавижу и себя, и ее в эти минуты, когда она принимается причитать что ее сыночек, ее кровиночка вот-вот собьется с пути, спутается с хулиганами и наркоманами.

На удивление мама появляется довольно-таки спокойной.

— Привет, — ненавижу эти подхалимские нотки у себя в голосе, но поделать с собой ничего не могу.

— Привет, — она отводит взгляд от телевизора и мягко улыбается мне.

Я подхожу к ней и присаживаюсь рядом на продавленный диван.

— Что-то интересное? — киваю на телик, по-прежнему избегая встретиться взглядом с ней. Она проводит рукой по моей голове, непроизвольно морщится.

— Не скажу, что в восторге от твоего Михаила, как и от твоей новой прически, но уж лучше заниматься спортом в клубе, чем ошиваться на улице.

— А о чем вы говорили?

— Ни о чем таком, что тебе было бы интересно, — она отводит взгляд, как будто чего-то смущаясь.

— И все же, расскажи, а?

— Твой Михаил хороший психолог. — С минуту помолчав, добавляет: — Он сказал, что тебе не хватает отцовского влияния.

— Я вижу, ей неприятно об этом говорить. А мне — слушать. И не только потому, что она заводит свою любимую заезженную пластинку.

— Артем, а если мы поговорим о том, куда ты будешь поступать? До вступительных экзаменов всего — ничего осталось.

— Мам, ну ты же сама говорила, что инженера из меня не выйдет, — и я с жалостью посмотрел на нее.

— Артем, во-первых, я тебе не предлагаю поступать в политехнический. А, во-вторых, я прекрасно понимаю, на что ты намекаешь. Мое образование не слишком много дало мне. И я, в свою очередь, не привила тебе любви к инженерному делу. Я права в своих умозаключениях? — И она, вымученно улыбаясь, дотрагивается до моей руки.

— Мам, ты самая лучшая мама на свете… — она не выносит моего хамства, но и не желает, чтоб я заискивался перед ней.

— Все, что я хочу сказать: твоя жизнь может сложиться иначе, может, и успешней, нежели у меня. Однако, хорошее образование еще никому не мешало. Просто обещай мне, что подумаешь над этим, хорошо? — она выглядит такой уставшей. И что мне стоит в знак согласия, кивнуть головой?

— Мам, а как ты сегодня себя чувствуешь? — Мне хочется сказать ей что-то ласковое.

— Температуры нет, значит, в понедельник можно выходить на работу, — пожимает плечами она. И мы как обычно садимся за наскоро отваренные покупные пельмени, что не прибавляет настроения ни мне, ни ей. Впрочем, польза от сибирского кушанья заключалась в том, что оно действовало подобно хорошему снотворному.