Илья Стогов - 150 дней в Петербурге

А теперь я хотел бы поговорить с вами об удивительной и прекрасной стране. Ее населяет сто пятьдесят миллионов человек, относящихся к нескольким десяткам народностей. Жители гордятся своей великой культурой (особенно Нобелевскими лауреатами по литературе), но при этом две трети страны живут на зарплату, меньше 300 долларов. Молодежь здесь презрительно кривит губы при словах «западные ценности», хотя чуть ли не единственным источником дохода для страны является продажа нефти на этот самый Запад. Улицы столицы тут запружены роскошными «Бентли» нефтяных олигархов, и именно о том, чтобы вырваться в столицу мечтают все жители провинции, ведь там, в глубинке, давным-давно не осталось ничего, кроме пьянства да нищеты.

Думаю, вы уже поняли о какой стране идет речь. Разумеется, я имею в виду Нигерию.

В советские времена нигерийскую литературу у нас переводили буквально пачками. Причем, занимались этим делом не последние люди. Что-то переводил Андрей Кистяковский (друг Синявского с Даниэлем, первый русский переводчик Толкиена). Что-то – приятель Бродского, хороший поэт Андрей Сергеев. Как результат, африканских авторов в те годы читали у нас чуть ли не чаще, чем на родине.

Лет сорок назад житель Ленинграда мог в режиме реального времени следить за всем, что творилось в мире. Иностранных новинок выходило в те годы много и разных. То, давнее поколение дворников и сторожей запросто болтало о персидской поэзии, Кортасаре и практиках японского дзен. Все, что происходило на планете, вызывало их жадный интерес, и, между прочим, лично мне африканского писателя впервые посоветовал прочесть тоже не кто-нибудь, а Борис Гребенщиков.

Речь шла о чокнутом сказочнике, которого звали Амос Тутуола. К совету я, конечно, прислушался, но честно скажу, книжку со странным названием «Пальмовый Пьянарь и его Упокойный Винарь» в руки взял безо всякого пиетета. Ну, чем, скажите, мог удивить петербургского меня, человек с фамилией Тутуола? Однако, уже после первой главы мир буквально перевернулся у меня в глазах. Живущее в джунглях Существо-Череп. Духи вуду с телевизорами на ладонях. Соблазнительно мурлычащие львицы (не светские, а в смысле сожрать собеседника, будто антилопу). Как выяснилось, ничего подобного прежде читать мне и правда не доводилось.

К началу 1990-х нигерийская литература была переведена на русский практически целиком. Благо, была она в те годы совсем молода и немногочисленна. Я успел прочесть и грустного философа Чинуа Ачебе, и густо замешанного на сексе Меджу Мванги, и Бена Окри, которого называют «Маркесом Черного континента». А потом советские времена кончились. И вместе с ними кончились переводы африканских писателей.

Лично меня этот факт ужасно огрочал. Потому что точно так же в те годы на русском перестали выходить романы латиноамериканских, индийских, арабских, японских, да, в общем-то, и всех прочих неанглоязычных авторов. Страна переживала не лучшие времена, и кругозор ее жителей стремительно съежился. Для интеллектуалов в лучшем случае скандинавские детективы. Для простого и набожного народа – Бушков и Маринина. К чему нам какие-то там еще нигерийские писатели?

Поймите меня правильно: речь, конечно, не об Африке. А о том, что, сегодня в городах, размером с Рязань или Томск книжный магазин если и есть, то всего один. Ассортимент там ограничен парой авторов из школьной программы, да лежалой Оксаной Робски. Не ищите в этом чью-то злую волю: причина проста и обидна. Она состоит в том, что люди убедились: без книжек прожить вполне себе можно. А уж без африканских книжек и подавно.

Такое положение дел не давало мне покоя много лет подряд. Неужели (мучался я) точка невозврата пройдена? Неужели никогда больше, собравшись в большие компании, молодые русские не станут обсуждать иранское кино, и французские графические романы? Гендерную философию и статьи мексиканских сапатистов? И девушки отныне и навсегда станут влюбляться лишь в самых богатых, а не в самых начитанных? Но вот недавно ветра задули вдруг в обратную сторону, и в книжных магазинах появилось невиданное: роман молодой нигерийской писательницы Чимаманды Нгози Адичи.

Называется он «Половинка желтого солнца». Читателю предлагалось этакое «Хождение по мукам» африканского разлива: ужасы гражданской войны, трогательная любовь на фоне глобальных катаклизмов. Сама Чимаманда успела получить за «Половинку» несколько престижных литературных премий, а в Великобритании роман был почти сразу экранизирован. Казалось бы, у нас он тоже должен стать, ну хотя бы чуточку популярен. И написан-то роман блестяще, и тема гражданской войны нам не чужда. Но догадайтесь, какую реакцию вызвал роман у критиков и читателей? Правильно, никакую. Времена, когда громкая иностранная новинка становилась темой для оживленных дискуссий, давно в прошлом.