Хуан Гойтисоло: Ловкость рук

— Десять лет живу в этом квартале и никогда еще не слышал ничего подобного. Я бы этих гадов всех перестрелял без колебаний...

— Говорят, они оба из хороших семей и приехали сюда учиться. Чему учиться, скажите на милость? Никогда ничего не делают, дрыхнут до полудня... Я так думаю, между ними что-то случилось, и этот зверь...

— Это все женщины,— вскричала толстуха.— Такое всегда получается, когда замешана юбка. Будь моя власть, я как следует проучила бы этих грязных потаскух, которые обманывают парней. Боже правый, маешься-маешься, пока вырастишь сына, и чтоб его вот так убили...

Стоявшие у дверей бара официанты подозрительно всматривались в Рауля. Не раз вместе с Агустином и Давидом он приходил сюда. Глаза одного из официантов, как сторожевые псы, подстерегали каждое его движение.

— Это все деньги,— говорила какая-то женщина.— Если бы они, вместо того чтобы получать их от родителей, сами зарабатывали, раздирая в кровь руки...

— Этот тип сразу мне не понравился. Угощать ни с того ни с сего... Нет, что ни говорите, сразу видно, что-то неладно.

Кортесар стал тянуть Рауля за рукав. Он заметил, что на них смотрят официанты. Приятели стояли, сжатые разъяренной толпой, изрыгающей на убийцу потоки проклятий.

— Пойдем.

Кортесар побелел и чувствовал, как все его тело покрыл липкий холодный пот. Рауль что-то сказал, но голос его потонул в громком крике толпы.

— Смотрите! Убийца! Убийца! Убить его самого! Убийца!

Один из жандармов вышел из дверей бара. За ним между

двумя другими шел Агустин. Плащ делал его солидней, чем он был на самом деле. Ироническая улыбка застыла у него на губах.

Ни Рауль, ни Кортесар, стоявшие в первом ряду, не-имели времени убежать. Стена тел, вздыбленных рук, кулаков преградила им путь к отступлению. Человеческая волна подхватила их и бросила вперед. Мендоса сразу же заметил приятелей, и его улыбка копьем вонзилась в ниЯ.

Проклятия градом сыпались на голову Мендосы; люди гро? зили ему кулаками, что-то кричали: всюду разверстые рты, как у задыхающихся рыб. Агустин остановился в дверях, пока жандармы оттесняли толпу. А они, его друзья, трусливо опустили глаза, отрекаясь от него, подобно апостолу Петру, перед разъяренной толпой. Это была агония. От жгучего стыда Рауль и Кортесар готовы были провалиться сквозь землю. Мендоса прошел мимо них, не проронив ни слова.