Хуан Гойтисоло: Дон Кихот, Дон Хуан и Селестина

В испанской литературе XVI и XVII веков зарождается несколько мифов, которые со временем становятся символами, а когда и масками испанцев: Дон Кихот, Дон Хуан и Селестина. Наряду с литературой, отражающей мировоззрение исконных христиан (романсеро, рыцарский роман, драма чести, ауто), появляется ряд произведений, созданных небольшим числом авторов иных убеждений (как правило, новохристиан или их потомков), которых роднит общее стремление — более или менее явное — ниспровергнуть устоявшиеся ценности и предложить образ мира, где дарит разлад, а категории «есть» и «должно быть» — иначе говоря, действительное и желаемое — разделяет непреодолимая пропасть. Иными словами, возникает литература не столько гармоничная, сколько конфликтная, чья подрывная сила сокрыта посредством создания особого воображаемого мира (как в «Дон Кихоте») либо мира одномерного, пронизанного черным юмором и пессимизмом. В то время как в жизни утверждается величественный и славный кастильский идеал набожного и воинственного героя, сражающегося за родину и за веру, плутовской роман создает его обратное, перевернутое изображение — своего рода фотографический негатив антигероя. Родовитости и благородству потомственных христиан плут нахально и гордо противопоставляет свое происхождение из мира воров, преступников, палачей, ведьм и потаскух. На героизм испанского солдата, воюющего за веру против турков и протестантов и подчиняющего королевской власти необозримые пространства от Калифорнии до Магелланова пролива, Эстебанильо [1] Герой испанского плутовского романа неизвестного автора «Эстебанильо Гонсалес», появившегося в Антверпене в 1646 году. отвечает словами: «А по мне, так что турки приди, что персы набеги, да хоть вальядолидская башня рухни, — чихать я на все хотел. Я-то знай себе грел брюхо на солнце… да посмеивался надо всей этой брехней насчет доброго имени да дела чести». Завербованный в испанские войска, тот же Эстебанильо признается: «Наплевать мне было на эту войну, так что я никуда не совался и только думал, как набить себе брюхо». Жажде скорейшего обретения вечной жизни на небесах — «умираю, ибо пребуду» — он противопоставляет, цинично и грубо, свое стремление жить «здесь и сейчас»; приговоренный к смерти за дезертирство и спасшийся в последнюю минуту, он напишет позднее с откровенной издевкой: «Друзья утешали меня, говоря, чтоб я не падал духом, что все там будем, просто я их, мол, обгоню, но вот тут-то они и промахнулись, потому как вышло, что я оказался позади, а первыми отправились на тот свет они, простив, как водится, обидчикам, препоручив свои души и приняв напоследок крестное знамение». Таким образом, в плутовском романе мы видим мир антиценностей (трусость, воровство, ложь и т. п.), решительно не приемлющий тот возвышенный образ испанца, что старается создать традиционная литература, а в некоторых, крайних, случаях, как в том же «Эстебанильо Гонсалесе», сталкиваемся с попыткой утверждения чувств и поступков, как правило считающихся низменными и подлыми: плут живет и действует на no man’s land, [2] Ничейной земле (англ.). разделяющей действительность и идеал; существует в переменчивом и неоднозначном мире, за рамками общества и вне его принципов.

Ту же присущую плутовскому роману двойственность мы находим и в романе Сервантеса: Дон Кихот принимает свои мечты за действительность и путает то, что «есть», и то, что «должно быть»; но подле него находится Санчо Панса, который и называет вещи своими именами и показывает разницу между истинным и придуманным. С давних пор исследователи творчества Сервантеса трактовали образ его героя как пародию на персонажей рыцарских романов, созданную в эпоху начинающегося упадка испанского оружия и захирения страны, когда испанцы утрачивают веру в самих себя. Это, по всей видимости, верно, однако богатство сервантесовской книги никоим образом не исчерпывается одной трактовкой. Сервантес наделен даром всеобъемлющей иронии, и его произведение допускает бесчисленное множество интерпретаций. Бесспорно, Дон Кихот и Санчо — две стороны одной медали, противоположные и взаимодополняющие начала, образующие современный облик испанца (идеализм и материализм, вера и недоверчивость); но лишь очень немногие комментаторы обратили внимание на то, что устанавливающиеся между героями отношения приводят к ряду взаимовлияний и взаимоперевоплощений.